красок и я провалился в знакомое состояние.
В нашем реальном мире коэффициент ускорения свободного падения g = 9,8 м/с2. Я каждый раз вспоминаю о нём, когда падаю. Падаю и успеваю пролететь в свободном падении. Когда зловещая пропасть тянет вниз, ты уже ничего не можешь поделать, только с животным страхом ощущаешь скольжение воздуха по телу. Жернова природы безмолвно перемалывают тебя в порошок. И ты летишь, холодея от страха перед неизбежностью. Но сейчас я не существую. Меня нет. Где-то, где нет времени и пространства, в параллельной вселенной, я несусь в свободном падении вниз, стекленея от непередаваемого ужаса. Я весь – сплетение нервов. Я – кусок страха из моих снов. Вокруг меня зловещая тьма. Ни лучика света. В этот раз у меня есть некое подобие тела. Я ничего не вижу, но чувствую, как в несуществующем пространстве отчаянно дёргаются мои руки и ноги. Я начинаю захлёбываться в отчаянной панике, когда понимаю, что смерть безвозвратно тащит моё тело в пропасть с ускорением, равным 9,8 м/с2.
Вспышка света. Резкий хлопок. Зеркало. Туалетная комната. Я стою, тяжело дыша, с перекошенным лицом, весь мокрый, держась за раковину, и перегоняю в себе кровь со скоростью 140 ударов в минуту, хватаю ртом воздух и всё не могу отдышаться. Меня бьёт крупная дрожь. В конце концов ноги подкашиваются, и я падаю на мраморный пол. Я лежу под умывальником, уткнувшись в обрывок салфетки, брошенной кем-то, бледный, с расширившимися зрачками, и ни о чём не могу думать, кроме смерти. Смерть. Мы всегда обходим эту тему. Мы не готовы смириться, что нас когда-нибудь не станет. И всё, что мы знаем, чувствуем, чего добились и чего достигли, уйдёт вместе с нами в небытие. Поэтому мы задвигаем смерть на задворки сознания. Все умрут, но не я. Умирают всегда где-то там. Я вспомнил, когда в первый раз столкнулся со смертью. Это случилось в глубоком детстве, и я сразу отверг её, ощутив себя жестоким и чёрствым. Я вспомнил смерть матери. Вспомнил, что не мог простить себе, что не проявил чувств, видя, как она умирает на моих глазах, а потом лежит в гробу, одинокая.
Теперь я понял, что мы не боги. Я не Бог. Я всего лишь человек. Я готов нести свой крест. Все свои кресты. Я видел своё отражение в огромном зеркале Смерти. Я трогал Смерть. Я трогал её холодные посиневшие руки, её застывшие в предсмертной судороге сухожилия под коленками, я видел её рот, выпускавший дух, её полуприкрытые остекленелые глаза. Я парил в зыбучих песках кошмара, круживших меня в вихре атомической бесконечности. Смерть улыбалась мне наглой улыбкой, скалила зубы, закладывала уши. Шум реактивных самолётов прошагал, отбивая дробь на моих барабанных перепонках. Я видел Смерть своими глазами, касался её своими руками, ощупывал её своими мыслями, вдыхал её кисло-терпкий запах, осадком осевший на стенках лёгких. Всё кончено. Только безразличная ткань на сооружении из досок. Чёрные ленты. Цветы, сложенные чётным числом. Только спустя сутки замороженных чувств, слёзы всё же омыли мои оголённые нервы, усеяв лицо солёными кристаллами. Значит, не всё потеряно, значит, я не жестокий.
