твои желания. Доброй ночи, Лайд.
До ночи еще было далеко, но лорд Эск дал понять, что до следующего утра они не увидятся.
– Угощайтесь, Рамман.
Из нескольких фраз, которыми обменялся Аластар со смуглым господином, стало понятно, что тот – близкий родственник, троюродный племянник, что ли. Звали его Дагберт, и говорил он хриплым шепотом на каком-то диалекте диллайнского.
– Передай мою благодарность кузену. И мое согласие тоже. Но предупреди, что все переносится как минимум на месяц.
Ликерное вино, терпко-сладкое и крепкое, щекотало нёбо. Они пили его из маленьких серебряных рюмочек, неспешно и обстоятельно, как полагается двум взрослым мужчинам. И никогда никто прежде, за исключением отца… Бранда… отца, так не беседовал с Рамманом – крайне уважительно, словно с равным, без малейших скидок на возраст. О видах на урожай, доходах поместья, делах графства, курсе акций аграрного союза и сложностях взятия дешевых кредитов. И юноша не заметил, как поведал про жатки и пожаловался на подрядчиков, вышедших за смету при строительстве нового крыла дома. Потому что Аластару Эску было все равно, семнадцать его собеседнику, семьдесят или сто семьдесят семь лет. С одной стороны – ужасно лестно, и так отчаянно хотелось соответствовать оказанному доверию, а с другой – Рамман прекрасно понимал, что диллайн его изучает, внезапно обнаружив, что у его возлюбленной, оказывается, есть взрослый сын, к тому же старший брат его родного сына.
– Дагберт сказал, что через декаду я смогу выйти в море на «Меллинтан».
– И я с вами.
– Нет, – спокойно ответил Эск. – Вы вернетесь в Янамари и станете ждать вестей.
– А моя…
– Я сделаю все, чтобы никто не пострадал. Я обещаю. Вам не о чем переживать, Рамман.
У безъязыкой покорности появился отчетливый привкус ликерного вина. Такой же сладкий и пьянящий, как этот дорогой напиток. Много не выпьешь, лишь легкий шум в голове и бездна сожалений.
– Я сделаю все, что в моей силе и власти, – повторил диллайнский князь, и от звука его голоса у молодого человека похолодело в груди. Так всегда бывает в миг прозрения.
Этот златоглазый мужчина, сидящий в глубоком кресле напротив, родился для того, чтобы повелевать другими. И горе тому, кто пойдет против его воли. Но горе втройне тем, кто принудит его покориться. Какие совы? О чем вы? Это леопард на стальной цепи, другой конец которой намертво вмурован в каменную кладку.
«Так вот почему мать его полюбила, – запоздало догадался потрясенный юноша. – Так вот почему она молчала про рожденных от него детей. Она не терпела над собой власти, а он жаждал сразу двух взаимоисключающих вещей – власти и свободы».
Аластар Дагманд Эск
Ближе к ночи туман сгустился и окончательно скрыл уставший Амалер от взгляда его владыки и покровителя. Им обоим надо отдохнуть друг от друга – городу от графа, и Эску от городских проблем. Все бы ничего, но то, что эта густая пелена – чары волшебников из Эсмонд-Круга, выводило Аластара из себя.
