вас будет? Двое всего? Ладно, айдате за мной, авось, да уместитесь.
– А лошаденку куда пристроить? Не на улице же бросать, – взмолился Серафимыч.
– Позже распрягу ее и под навес поставлю, могу и овса подсыпать, коль винцо добрым окажется, пойдем, пойдем, – и отворил низкую дверь в избу.
Там и впрямь некуда было яблоку упасть: на лавках вдоль стен, на большой печи, стоящей посреди избы, даже на полу на каких-то овчинах, ветхом тряпье сидели и лежали люди. На большом столе возле окна стоял фонарь с огарком свечи, дававшей тусклый свет. В помещении витала нестерпимая духота от жарко натопленной печи и массы скопившихся человеческих тел; к тому же вонь от овчин, исподнего белья, портянок, сапог стояла такая, что хоть нос тряпкой затыкай. Путники, собравшиеся на постоялом дворе, уже приготовились ко сну и сейчас, позевывая и почесываясь, неприязненно глядели на вновь вошедших.
– Спаси Господь, – низко поклонился с порога Серафимыч, – счастливо вечерять честному народу. Просим прощения, что потревожили, – и снова низко поклонился. Лишь Яшка, стоявший позади него, не проронил ни слова и даже шапку не снял с головы, презрительно морща нос на постояльцев. Кто-то из дальнего угла заворчал на хозяина, мол, и так ногу поставить некуда, а он еще двоих запустил. Но в это время отворилась дверь, впустив клубы морозного воздуха, и на пороге показался караульный все с той же дубиной в руках. Он бесцеремонно ткнул Яшку Ерофеича в грудь и зло проговорил:
– А вот и признал я тебя, аспида, – и с этими словами замахнулся на него дубиной.
Яшка успел увернуться, кинулся через чьи-то ноги в середину комнаты, запнулся, упал, зацепил стол, перевернув притом фонарь, свеча погасла, и в полной темноте, перекрывая возмущенные крики и вопли собравшихся, явственно слышался рев караульного:
– Убью гада! Вспомнил я тебя! Вспомнил!
Если бы не темнота, то он наверняка бы размозжил Яшке голову, но тот успел на ощупь пробраться за печь и там притаился. Лишь вахмистр Серафимыч, которого в темноте зацепил караульный своей дубиной, жалобно причитал и всхлипывал:
– Не убивайте, братцы, я ни при чем тут. Это он все, он…
Глава 5
Когда рыдван поручика Кураева подъехал к постоялому двору, то они еще с улицы услышали доносившиеся из избы крики и шум свалки.
– Может, разбойники те на них наскочили? – прислушиваясь, спросил Ивана поручик и быстро выпрыгнул на землю, держа в руках заряженный пистолет. – Эй, ребята, – обратился он к своим ординарцам, – держите пистоли наготове и прикрывайте нас сзади, – и быстрым шагом пошел на постоялый двор. Иван шагал следом, едва поспевая за офицером.
– Я с вами, – предупредил он на всякий случай Кураева.
– Да, конечно, – отозвался тот и рванул на себя ручку двери.
Один из ординарцев догадался захватить с собой дорожный фонарь и посветил им. На крыльцо, дико воя, вывалился вахмистр Серафимыч, держась рукой за разбитое в кровь лицо. Увидев
