всего одна станция. Папа ждал на Василеостровской. Они договорились встретиться там и пойти в какое-то очень особенное место. Какое именно, не сказал.
Она спустилась по эскалатору вниз. Вошла в первый вагон в самую первую дверь. Села на место, откуда в водительское зеркало на нее смотрел машинист. Он был очень похож на отца, только блондин. Машинист улыбнулся девочке в отражении, и она – в ответ. А потом вдруг кивнул ей в сторону двери: выходи! Жанна ему беззвучно вопросительно:
– Что?
Он:
– Выходи, выходи!!! – И рукой махнул. – Ну же, давай!!!
«Станция Невский проспект. Осторожно, двери закрываются! Следующая станция – Василеостровская». Жанна метнулась к выходу. Замерла. И выскочила всё-таки.
Час пик. Шумный поток людей. Зачем выскочила? Сама не поняла.
Пришел следующий поезд. Она вошла в него. Состав тронулся, въехал в тоннель, но вдруг резко остановился на полпути. Поначалу никто не нервничал, но… вдруг запахло серой, дымом. А потом… вроде того, как пахнет сгнившими овощами в подвале. Всё заволокло гнилью и дымом. Люди стали выбивать окна, выпрыгивали, вываливались наружу. И кричали. Незнакомый мужчина подхватил Жанну на руки, вынес из вагона и осторожно опустил на землю. Все побежали от дыма, толкая друг друга локтями, туда, назад к станции. И она тоже. В этом подземелье было совсем темно. Здесь пахло драгоценными камнями, рудами, которые миллионы лет зреют в недрах. Пахло драконьей чешуей. Страхом, который выходит через пот и слезы.
Это потом скажут: «Теракт»! А пока было совсем ничего не разобрать. Жанна выбралась на землю, как крот, ослепший от света. И оглохший. Пешком дошла до станции Василеостровская. Там всё перекрыли, оцепили. До вечера наматывала круги вокруг. Повалил снег с дождем. Она спряталась под козырек парадной напротив. И в каждом, через одного, прохожем узнавала отца, пару раз даже выбегала из-под навеса, чтобы кинуться ему на шею. Чтобы он поднял ее на руки и сказал, что всё это был сон, это всё приснилось.
Дальше были похороны. Были неизвестные знакомые отца с их сочувствием и обещаниями, которые дают только скромным, которые не напомнят и не потребуют. Были свечи, ладан, сырая земля. После стало так серо и мрачно, как может быть только в Петербурге. Навязчивая мысль душу продать за одно доброе слово не выходила из головы… но телефонные номера не отвечали… Женщина, которая сдавала им с отцом квартиру, стыдливо, но четко попросила съехать.
Жанна не знала, куда ей идти, и пошла на очередное заседание клуба. К вечно распухшим губам добавились распухшие раскрасневшиеся глаза, и они блестели в потемках, пока Винсент еще не включил фонарь. Даня достал из рюкзака конфеты, сыпал ей в ладони и мимо. А Жанна кричала Винсенту, потому что хотелось кричать:
– Ты же видел, как старушка продает на рынке живую воду!!! Ты же говорил: мертвые пташки начинают щебетать и смотреть в небо. Где эта старушка, где?
– …Она умерла.
Существа без
