перетрясла ее постель и нашла припрятанное. Грэйн вернулась домой с дневной выручкой, а в косе Бэйни появились шелковые ленты. Вот тогда-то старшая барышня ир-Марен – нет, Кэдвен! – испытала то самое кровавое бешенство ролфи, которое вечно поминают волчьему племени. Она так никогда и не смогла простить матери эти лазурные, словно весеннее небо, ленты в темно-русых косах сестры, а сестре – ее радости, ее звонкого беззаботного смеха, беспечного счастливого кружения по комнате в ореоле разлетающихся прядей и шелковых всплесков лент… Даже когда взялась чинить по ночам сети соседу-рыбаку, чтоб заработать пару лишних арсов. Даже когда заработала и смогла-таки выкупить в лавке старьевщика так никому и не приглянувшиеся трубку и компас. Они и теперь были с ней, бережно завернутые в шерстяной лоскут и уложенные в шкатулку на самое дно заплечного мешка. Грэйн никогда не жалела о силах и деньгах, отданных сестре и матери, тем более что ни в учебном лагере, ни в гарнизоне форта Логан тратить жалованье было особенно не на что. Она, не задумываясь и не колеблясь ни мгновения, отдавала Элейн и Бэйни все, что только могла добыть, и даже, пожалуй, сердца из груди не пожалела бы, как Дева Сигрейн из саги об Удэйне-Завоевателе[11], но эти две вещи… Компас и трубка, они были только ее – не столько память, сколько благословение. Малая частица отца, словно отблеск его улыбки из чертогов Оддэйна.
– О, ну вот и дошла, – вслух пробормотала она, обнаружив внезапно, что за мыслями и воспоминаниями не заметила, как промаршировала насквозь все предместье и вступила в гораздо более респектабельный район. Высокое Заречье раскинулось правильными рядами построенных в едином стиле магазинов и домов, где предпочитали селиться торговцы средней руки, вроде Терлака ир-Кэйлена, мужа Бэйни. Но тот факт, что немалая часть этого дома – и этого мужа, если уж на то пошло! – приобретены за счет Грэйн, ничуть не делал ни дом родным, ни ир-Кэйлена – родичем. Прапорщик ир-Марен не собиралась проситься на постой к Терлаку и его молодой супруге, однако – кровь Локки! – долг родства обязывал ее зайти туда. Хотя бы потому, что в доме семейства ир-Кэйлен обитает Элейн, а приехать в столицу и не повидаться с матерью было бы совсем невместно для истинной ролфи.
Рэналд эрн-Конри
– Скажи мне, лорд Конри, я терпелив? – Вилдайр Эмрис, владетель Лэнси, Священный Князь, Повелитель Архипелага, и прочая, и прочая, стоял у высокого окна и по-мальчишески дышал на стекло, рисуя указательным пальцем недолговечные и непонятные руны.
– Мой князь? – лорд-секретарь изобразил вежливое недоумение. Вопрос был риторическим. Как еще назвать правителя, который на протяжении трехсот лет кропотливо и методично превращал разоренные гражданской войной задворки Империи, где даже рожь не каждый год родится, в государство, которого теперь и впрямь боялись от северных границ Синтафа до восточных рубежей Эббо? Если не терпеливым, то каким?
– Мне
