покачала головой. Нет, я не совсем верно ее понял. Возможно, теперь я не лучше понимаю Дженнифер, чем раньше, но зато теперь я точно знаю, какое действие Дженнифер оказывает на меня, если отвлечься от моей в нее влюбленности.
Я спросил, какого она сама мнения о Дженнифер.
Она ответила: она всегда считала Дженнифер милой и привлекательной, но абсолютно неинтересной.
– Как ты думаешь, Тереза, она и вправду очень несчастна? – жадно поинтересовался я.
– Да, Хью.
– Из-за меня?
– Нет, из-за себя самой.
– Она возлагает всю вину за мою аварию на себя, – сказал я. – Без конца повторяет одно и то же: мол, если бы я ехал не на встречу с ней, со мной ничего бы не случилось! Как это глупо!
– Наверное.
– Я не хочу, чтобы она чувствовала себя виноватой. Не хочу, чтобы она была несчастна!
– Брось, Хью, – улыбнулась Тереза. – Не лишай ее этого удовольствия.
– Что ты хочешь сказать?
– Ей нравится – да-да, нравится быть несчастной. Разве ты до сих пор не понял?
Холодная трезвость суждений моей невестки всегда приводила меня в замешательство.
Я сказал, что подобная черствость отвратительна.
– Может, и так, – задумчиво подтвердила Тереза, – однако мне кажется, что теперь это уже не имеет значения. Больше тебе не нужно тешить себя иллюзиями. Дженнифер любит и всегда любила сидеть и предаваться размышлениям о том, как все плохо. Она упивается своими мыслями и убеждает себя в том, что все действительно плохо. Но коль скоро ей нравится такая жизнь, пусть так и живет! Видишь ли, Хью, – добавила Тереза, – нельзя жалеть человека, если он сам себя не жалеет. Сначала объект жалости должен пожалеть себя сам. Жалость и сострадание всегда были твоей слабостью. Они мешали тебе видеть истинную природу вещей.
Я ненадолго облегчил душу, обозвав Терезу сущей мегерой. Она согласилась: наверное, она и правда мегера.
– Ты никогда никого не жалеешь.
– Нет, жалею. Мне по-своему жаль Дженнифер.
– А меня?
– Не знаю, Хью.
Я саркастически хмыкнул:
– Тебя абсолютно не трогает тот факт, что я остался искалеченным, разбитым – развалиной без будущего?
– Не знаю, жаль мне тебя или нет. То, что с тобой случилось, дает тебе возможность начать жизнь заново и смотреть на предметы и явления под совершенно иным углом зрения. Как это, наверное, интересно!
Я заявил Терезе, что она – совершенно бесчеловечная особа. Она вышла, улыбаясь.
Тереза тогда сослужила мне хорошую службу.
Глава 3
Вскоре мы переехали в Корнуолл, в Сент-Лу.
Терезе достался там дом – наследство от ее двоюродной бабушки. Мне врачи посоветовали уехать из Лондона. Мой брат Роберт – художник; многие считают, что у него противоестественный взгляд на природу. Во время войны он, как и большинство художников,
