квадратные столы, выстроенные в ряд одной широкой полосой… Полосатые звенья чугунных батарей отопления, полосатые ряды кирпичной кладки, чёрные робы… Здесь всё полосатое, клетчатое, прочное, коряво-кубическое, мрачное, мутно-земляное! Какая жуткая камера, как здесь душно! На свободу хочу!
Поначалу я спал только ночью, но это продолжалось лишь первые две недели. Да и не уснёшь тут ночью толком. Как вампир в гробу! Из-за свербящей зубной боли начала ужасно болеть голова. Клопы взялись нас ночью мучить, как будто сговорились с надзирателями. Камера у нас забита до отказа. Рассчитана она на 16—18 человек, а сидит 25. Кто-то храпит, точно хрюшка после водопоя, кто-то отжимается, кто-то играет в нарды, кто-то нервно жестикулируя, разговаривает… Дышать нечем! Никогда не думал, что буду гулять и в летнюю жару, и в зимнюю стужу, и в прохладный осенний дождик, и в весеннее цветение – в клетке, как обезьяна.
Переболел туберкулёзом, имею травмы головы и позвоночника, сломана левая ключица и левая лопатка. Не хватает нужных мне лекарств. В тюрьме пошла эпидемия потницы, люди начинают загнивать, а выдают мазь от чесотки и вшей. Кормят здесь чаще ячневой кашей, называемой в обиходе сечкой (каша сухая, без жира), и ухой. Холодную как ледышку пищу с мерзким пойлом дают один раз в сутки, в разные временные промежутки. С «боем» выклянчиваем кипяток в вечернее время, и это удаётся далеко не каждый день… Говорят, наглость – второе счастье. Использую его, чтобы добыть кипяток, это для меня стало первым счастьем. С диетпитания, в котором дают нормальный кусок масла и кислый компот, меня сняли, как только стал набирать минимальную норму веса (61 кг при росте 182 см). И за несколько месяцев я снова превратился в дистрофика! Сейчас дают каждый день 20 грамм маргарина, иногда заменяют его растительным маслом, а куриное яйцо – через день. А вот молоко я видел за 3 года только 2 раза. Хорошо, что в последнее время иногда картошку стали давать, а не кислую капусту, как раньше. За прошлое лето из свежих овощей дали 50 грамм огурца. Он совершенно не горчил! Я запомнил тонкую светло-изумрудную мелкопупырчатую кожицу, как бы высвеченную изнутри зеленовато—белёсую внутренность и сытный пресный вкус, утоляющий жажду. Этот кусочек для меня стал настоящим подарком!
Так подумаешь – а много ли надо человеку? Здесь я ощутил невероятную радость от удовлетворения самых элементарных потребностей. Уже воспоминание о том, насколько вкусным был хлеб, помазанный тонким слоем маргарина, заставляет тело легко дрожать, язык в этот момент ощущает приятный маслянистый и сладковатый привкус. В камерах нет питьевых бачков (пьём воду из унитаза). Стены не побелены со времён царя Гороха. Хоть бы веник, ведро и половую тряпку иногда убраться дали! Так и этого не дождёшься, всё замызгано грязью и присыпано пылью, а под шубой пыли приятно чувствуют себя только постоянно прописанные насекомые – клопы, пауки и мокрицы. Гвозди рубим из проволоки, а щели замазываем глиной. Из-за плохой проводки и изоляции часто бывают пожары… Да что со мной?! Дыхание спирает – жуть просто! Нечем дышать, совершенно нечем! Душно мне, душно! Только бы один глоток свободы – и ничего больше не надо!
При обысках творится полнейший беспредел: людям, находящимся в камерах, попросту плюют в душу.
