думаете? – Она снова рассмеялась, на этот раз с явной неприязнью.
– Думаю, будь ваша воля, вы бы с удовольствием подзудили всю эту газетную сволоту, чтобы я на себе почувствовал силу английского кулака. Как на Кавказе подзуживали убыхов.
– О да, я бы так и поступила, но… – Она всплеснула руками, вложив в этот жест все свое разочарование. – Да, жаль, очень жаль! Знаете, генерал, увидеть вашу побитую физиономию – это было бы даже не удовольствие, а самое настоящее наслаждение.
– Боюсь, ваши записные цицероны, да и вы сами испытали бы разочарование, – сухо сказал Муравьев. – У меня есть чем ответить на ваши хуки и апперкоты.
– Возможно. Однако здесь, в сквере, пять минут назад, мне ничто не помешало бы поквитаться с вами, – уже откровенно зло сказала «мадам Остин».
– Это за что же? – искренне удивился Николай Николаевич. – В Бомборах я вас ничем не обидел, скорее вы нам приносили вред. А то, что случилось на Шилке… Вагранов просто спас вас с супругом от гибели, его благодарить надо. Ну, а отправили обратно – не обессудьте: кто же будет терпеть шпионов у себя под боком. Английские власти на моем месте церемониться бы не стали: шлепнули за милую душу! Что, скажете: нет? Да, ладно, можете не отвечать, я и сам знаю: шлепнули бы. Так зачем я вам понадобился, my darling25?
Хелен открыла сумочку и извлекла из нее что-то свернутое в трубку. Прежде чем развернуть, глянула в лицо генерала, освещенное газовыми фонарями, стоящими вдоль центральной дорожки сквера; она словно тянула время, пытаясь вызвать его заинтересованность. Но Муравьев ждал с невозмутимым видом. Хелен медленно развернула свиток и повернула его так, чтобы свет от фонарей падал на него.
– Вам знакомо это лицо?
Муравьева качнуло, будто он получил внезапно тот самый апперкот: слегка повернув голову, на него смотрела Катрин с портрета Гау, того, который он не смог выкупить и который достался князю Барятинскому.
– Откуда он у вас? – севшим до сипоты голосом спросил генерал.
– Значит, знакомо. – Хелен свернула плотную бумагу в трубку и убрала свиток в сумочку. – Надеюсь, вы понимаете, что означает наличие у нас этого портрета?
– Его выкрали у князя Барятинского…
– Скажем так: позаимствовали на память. Но я спрашиваю не о том, как он у нас появился, а для чего?
– Для чего? – повторил Николай Николаевич. Понял, что прозвучало глуповато, но он все еще не пришел в себя от появления в его жизни снова этого прекрасного и в то же время злополучного портрета, и в голове гуляли завихрения.
– Как я держала сейчас в руках портрет вашей жены, так мы держим в руках ее саму. Пока что фигурально, – добавила Хелен, с удовольствием отметив, как дернулся Муравьев, – однако в любой момент это может случиться фактически…
– Не смейте мне угрожать! – хриплым от ярости голосом перебил ее генерал.
– Это не угроза, а предупреждение, поскольку все зависит от вас, my darling.
Хелен
Mydarling – моя дорогая
