образом, в 1926 году Булгаков снова подходит к опасной черте. Если все его предыдущие произведения, так или иначе, не имели политической окраски, то с написанием «Собачьего сердца» он вступает на весьма опасный для своей творческой карьеры путь. Шариков, традиционно воспринимается как гротескный образ люмпен-пролетариата, неожиданно для себя получившего большое количество прав и свобод, однако в то же время быстро обнаруживает в себе эгоистические интересы и способность предавать и уничтожать как своих друзей (уничтожая других бездомных животных), так и тех, кто наделил его новыми возможностями (профессор Преображенский и доктор Борменталь). В подобных пассажах не заметит отвращение автора к режиму разве что слепой. «Собачье сердце» – яркая, не прикрытая политическая сатира на руководство государства середины двадцатых годов. В каждом из персонажей можно заметить отчетливую связь со многими фигурами того времени. Шариков-Чугункин – Сталин (у обоих «железная» вторая фамилия), профессор Преображенский – Ленин (преображавший страну), доктор Борменталь, постоянно конфликтующий с Шариковым – Троцкий, Швондер – Каменев, ассистентка Зина – Зиновьев и так далее. Таким образом, в повести Булгаковым были предсказаны даже массовые репрессии тридцатых годов. Схожие саркастические реплики Булгаков позднее вложит и в уста персонажей «Мастера и Маргариты» – «Он умен, – подумал Иван, – надо признаться, что среди интеллигентов тоже попадаются на редкость умные. Этого отрицать нельзя!»
Не смотря на продолжающиеся противостояния в литературной среде, зимой 1928 года Булгакову все же удается заключить новый договор с МХАТом на написание пьесы под названием «Бег» и уже весной пьеса передается заказчику. «Бег» – не что иное, как вольное продолжение, линии «Белой гвардии», которое писатель так и не смог довести до формата большого классического, строгого романа (а задумывал он изначально роман в трех томах). Однако из-за цензурных преград при жизни писателя пьеса «Бег» так и не была реализована даже несмотря на заступничество Максима Горького. Булгаков в очередной раз начинает шагать по лезвию бритвы. Скандал выходит за пределы профессиональных кругов и снова попадает в руки первого из большевиков. В письме 2 февраля 1929 года Сталин пишет следующее: «Бег» есть проявление попытки вызвать жалость, если не симпатию, к некоторым слоям антисоветской эмигрантщины, – стало быть, попытка оправдать или полуоправдать белогвардейское дело. «Бег», в том виде, в каком он есть, представляет антисоветское явление. Впрочем, я бы не имел ничего против постановки «Бега», если бы Булгаков прибавил к своим восьми снам ещё один или два сна, где бы он изобразил внутренние социальные пружины гражданской войны в СССР, чтобы зритель мог понять, что все эти, по-своему «честные» Серафимы и всякие приват-доценты, оказались вышибленными из России не по капризу большевиков.
Однако вспыльчивый характер Булгакова снова берет свое.
