и между стройными высокими деревьями далеко было видно всё лесное пространство. Даже отсюда, из вагона, через стекло окна ощущалась терпкая сухость воздуха и его чистота! Нет! Я просто знала это. Я знала и не забыла, как пахнет сосновый лес летом, какой у него изумительный аромат зимой, как тихонько пощёлкивает и похрустывает под ногами игольчатый сосновый настил, как осыпается белый-белый песок с пригорков, обнажая корни деревьев, а они высятся, могучие, и продолжают жить.
Так я и простояла, глядя в окно, до самого Вильнюса, а оттуда до своего городка доехала на маршрутке. Маршрутка! Это было совсем неожиданно – ведь когда-то даже из столичных городов прямо в наш городок можно было ехать на поезде. Теперь, оказалось, больше никакие поезда туда не ходили… Даже из Вильнюса.
Короче, приехала я в свой маленький уютный городок на берегу не очень широкой, но заставляющей всегда биться моё сердце чаще, даже при воспоминании о ней, реки. Её ещё отчего-то иногда называли «седой». Из-за лесов прибрежных, отражавшихся в её водах, должно быть.
Так вот – приехала я и в первый же день по приезде на центральной улице встретила свою бывшую одноклассницу.
Это был подарок, явно ниспосланный мне свыше! Ведь до этого часа два я обходила дома на знакомой улице, где в своё время жила и я и эта одноклассница. Два часа – потому что адрес насмерть забыла. Я нажимала на дверные звонки в те квартиры, в которых, как мне казалось, должна была та проживать, но из этого ничего не получалось: мне открывали совершенно незнакомые люди, и настороженно глядя в ответ на мою русскую речь, очень неохотно произносили на ломаном русском – нет, такая здесь не живёт и никогда не жила.
Постепенно меня начало охватывать уныние.
И вот подарок – навстречу мне шла сама Ирка Тишкина!
Конечно, в этой пожилой, немного располневшей женщине я сразу узнала свою бывшую одноклассницу! Во-первых, Ирка сейчас была точной копией своей мамы, когда её мама была в том возрасте, в котором Ирка находилась сейчас, а во-вторых, потому что всё-таки ожидала встретить кого-то из своих бывших.
Ирка попыталась пройти мимо улыбавшейся ей во весь рот незнакомой и тоже пожилой женщины, но та заступила ей дорогу и произнесла призывно и очень фамильярно:
– Ирка! Не узнаешь?
Ирка запнулась на полушаге и недоуменно уставилась на меня. При этом глаза её из-под оправы очков глядели почти испуганно, отчего слегка округлились и стали заметно косить.
Так мы стояли, на небольшом расстоянии друг от друга, как две незнакомые кошки, встретившиеся на одной узенькой тропинке. Только одна из кошек – я – была подозрительно для другой кошки дружелюбной.
И тут, видимо, не узрев большой для себя опасности и, словно, проснувшись, Ирка встрепенулась, поперхнулась и сконфуженно выдавила из себя как-то не очень радостно:
– Мирка?… ты?
– Ну,
