верность горенью.
ххх
Отчего Вы в шляпе, такая? —
вопрос прозвучал уныло.
Простите, какая?
Не слишком свежая?
Не слишком милая?
Не яркая… и не быстрая…
Нет, знаете ли, воздуха,
такого, истого,
Чтоб всласть напитаться
и вдоволь напиться.
Нет тени щадящей, от жажды укрыться.
И самого главного…
главного самого нет —
душе покоя.
Чтобы на ночь гасили свет,
А она не знала, что значит такое.
Светлячком бы порхала в ночи,
Кинув дряблое тело.
Я бы ей приказала – Молчи! —
И она бы не смела…
И тогда бы прелестным цветком
Зацвела б эта кожа.
И махала бы я лепестком
Вам и на Вас похожим.
Вот и бреду такая,
Смешно, в этой шляпе, унылые
Вопросы в душе сжигая,
Не слишком свежая, не слишком милая.
Предвесеннее
Переполнится страстью и мукой
Вся душа, словно ветка к весне.
Закружи, послезимняя вьюга,
Но тебе не воспрянуть вполне.
Вот предчувствий ласкающий локон
Выбиваясь, взыграл на ветру.
Ни лучей, ни распахнутых окон —
Затаённую слышу игру.
Слышу, как извиваются выси,
Словно жадно впиваются в лёд;
Слышу свежесть нетронутой мысли,
Даже слово её не вспугнёт.
Тишины разнимая ладони,
Проскользнёт вдоль движенья ветров
И, как будто случайно, обронит
Свой неясный и тёмный покров.
ххх
В такую нескончаемую сырость
Прощаться тяжело и уезжать
(Поэтому весеннюю игривость
Легко нам за отвагу принимать).
И тощие обветренные ветки
Цепляются, скользя по рукаву.
И лист летит – последний, редкий —
В ещё зелёную траву.
Невозвратное
Всякая минута – день рожденья.
Всякая минута – день кончины.
Мы живём – секунды и мгновенья —
Нашей жизни долгой величины.
Оттолкнусь от волн реки – по берегу
Поплыву, песок сгребая пятками.
И всклокочет кровь тоской по Тереку
Ниоткуда, странной вдруг повадкою.
До того ещё, когда обмолвились,
То не сердце – конь стучал копытами,
Не дожди, а слёзы
