ей совладать с собою. Все это было прекрасно на словах, но Паолина знала, как произойдет в действительности. Мать настоятельница ласково проведет по голове ладонью и скажет, что ее порыв был человеческим, а сие не грех, но слабость. Слабость же врачуется молитвой. Сестра Фелиция будет истово голосить, что порицание умирающего – кощунство, не знающее себе равных, хотя сама всегда красноречиво кривилась, слыша похабные речи Пьетро о былых подвигах. Словом, одни будут ее клеймить позором, другие – мягко наставлять, но все сведется к одному: она виновата. Виновата перед мерзким похотливым солдафоном, даже на пороге смерти говорившим с ней, как с площадной девкой. Нет… Никаких исповедей.
…Она все еще стояла, опустив голову и бессмысленно глядя на узор трещин в каменной кладке пола, когда локтя коснулась чья-то рука:
– Паолина, – сухо окликнула ее сестра Инес, – к тебе пришел твой подопечный.
– Кто? – девушка вздрогнула, выныривая из своего оцепенения.
– Джузеппе, – холодно и укоризненно отрезала монахиня, – ступай, он ждет.
Среда… Она не думала, что Пеппо снова придет. На прошлой неделе он расспросил ее обо всем, ради чего затеял свою авантюру.
На душе стало еще гаже. Паолине хотелось уединения за какой-нибудь тяжелой монотонной работой, которая физической усталостью поможет заглушить боль душевного вывиха. Но сестра Инес выжидательно подняла брови, и Паолина прижала к груди молитвенник, словно защищаясь:
– Я уже иду, сестра.
…Он ждал ее у той же скамьи, что и в прошлый раз. Сестра Инес высилась рядом, будто монумент, олицетворяющий недремлющее око, и машинально ощипывала цветы с косматого куста барбариса.
– Полагаю, юноша, мне нет нужды напоминать вам правила, – сурово припечатала она.
– Нет, сестра, я буду нем и скромен, как придорожный камень, – мягко и почтительно ответил тот, а Паолина была готова поклясться, что уловила секундную тень озорства, будто Пеппо собирался скорчить в подражание монахине чопорно-кислую гримасу.
Еще раз многозначительно посмотрев на Паолину, сестра Инес добавила чуть сдержанней:
– Бог вам в помощь.
С этими словами монахиня отряхнула с подола рясы сорванные цветки и двинулась прочь. Паолина же подняла глаза на Пеппо:
– Я не ждала вас, – она с досадой отметила в своем голосе нервическую нотку, – вы ведь узнали все, о чем хотели меня расспросить.
Тетивщик секунду помолчал, и Паолина вдруг заметила, что его глаза слегка запали, а лицо кажется желтовато-бледным. Но Пеппо тут же улыбнулся одним уголком губ:
– Я пришел не расспрашивать. Просто повидаться. Ведь если я исчезну после первого же урока, эта грозная тетка непременно скажет, что вы не справились. Но, похоже, я невовремя. Вы чем-то опечалены. Быть может, мне уйти? – неловко добавил он.
