надеюсь, вы не станете воспринимать всерьез это девичье кокетство.
– О нет, миледи. Я все понимаю…
«Но это правда», – шепнула я одними губами.
Бесполезно. Мать всегда слышит только то, что хочет слышать.
Все наши беды начались с маскарада, на который я не поехала.
Я уже давно стараюсь избегать балов и приемов. Мне на них неловко, все время кажется, что обо мне перешептываются, говорят «чокнутая» и пальцем показывают.
На балах я особенно остро чувствую себя чужой и ненужной. В прошлый раз за весь вечер у меня было только три танца, а ведь я хорошо танцую! Лучше сестер, даже лучше большинства невест в Сэнтшиме! Но меня редко приглашают. Обычно я сижу в кресле, смотрю, как кружат другие пары. Я стараюсь не завидовать. Любуюсь, какие они красивые, а к горлу так и подкатывают непрошеные слезы.
Старая дева – девятнадцать лет. В обычной жизни я научилась не жалеть себя и не думать об этом, но знаю, что на балу не получится.
Фанни тоже осталась дома. Маменька по этому поводу очень расстроилась. Фанни пятнадцать – самый лучший возраст, чтобы искать выгодную партию.
– Ах, дорогая, но срок траура уже почти миновал. И нам всем просто необходимо развеяться.
– Неприлично веселиться, когда после смерти отца прошло всего восемь месяцев.
Иногда я завидую набожности и строгости Фанни. Она всегда знает, как правильно. И такая серьезная. Ее даже маменька побаивается.
– Хочешь остаться старой девой? Прямо как Элисон? – фыркнула Китти.
Мне стало до слез обидно. Хотела сказать ей в ответ какую-нибудь гадость, даже воздуха набрала, но так и не нашла, как уколоть.
Зря говорят, что на правду не обижаются. Правда как раз обиднее всего, от нее не отмахнуться.
– Дорогая, ну что ты говоришь. Твоя сестра еще найдет себе прекрасную партию. – По маменькиному лицу было видно, что она ни на полпенса не верит в свои слова.
Никто не верит. Даже я.
– Не найдет, если будет дома сидеть.
Я пробормотала что-то про траур и сбежала.
Маскарад длился до утра. Маменька и Китти думали, что Саймон уехал раньше. Только когда они вернулись домой, выяснилось, что брат сбежал.
Маменька при этом известии стала такой мертвенно-бледной, что я поверила: ей и правда нехорошо.
Никто не знал имени и не помнил внешности женщины, которая увела Саймона. Все, что мы сумели разузнать, расспрашивая гостей, это что на маскараде незнакомка была в зеленом парике и черной полумаске.
– Ах, как это романтично! – закатила глаза Китти.
– Но он должен был нас предупредить, – нахмурилась Фанни.
– Это ужасно! Где мои сердечные капли? – простонала маменька.
Я ничего не сказала. Меня никто не спрашивал.
Не сказала, но подумала: какой он смелый. Все-таки сделал все по-своему, молодец. И еще хорошо помню, как любопытно было познакомиться с избранницей
