его, надменного князя Церы. Поймали в ловушку, столкнули в его душе две веры. Две правды. Веру в превосходство фэйри над людьми. И веру в абсолют закона.
Я знаю, что возьмет вверх.
Закон – бог князя Марция, его суть и стержень. Он не сможет судить неправедно, а значит, дело лишь за моим мастерством юриста.
И прочие правители, наблюдая, как я медленно, но уверенно возвожу башню из несокрушимых доводов и аргументов, осознают это всё лучше.
Оттого они и полны бессильного гнева.
– Почему мы ее слушаем? – пронзительным и сварливым голосом спрашивает Стормур. – Кто она вообще такая?! Рабыня, человечка в ошейнике…
Я киваю, скромно опустив глаза. К этому вопросу я тоже была готова.
– Я – Голос лорда-Стража…
– Подстилка, – подсказывает он.
– Голос, – поправляю я, словно не заметив оскорбления. – Здесь и сейчас я лишь тень лорда Элвина, который пожелал оказать помощь и покровительство Ламберту леан Фианнамайлу в ответ на последующую дружбу фэйри Гэльских холмов.
Мой голос негромок и спокоен, ни тени возмущения или ликования на лице. Я профессиональна и бесстрастна.
Рука Ламберта под столом сжимает мою руку в жесте безмолвной поддержки, и я возвращаю ему рукопожатие.
Мы победим!
Почти победили…
Как оказалось, наша гостиница находилась всего в одном квартале от дома Томаса Бакерсона. Так что я не стала терять время – сразу пошла наносить визит стряпчему, с утра. Я бы еще вечером к нему побежала, но было поздно. Неприлично.
Он оказался точно таким же, как в моей галлюцинации. Высоким, полноватым, с приятным лицом и залысинами. Я так обрадовалась этому подтверждению правдивости своих видений, что заранее почувствовала к Бакерсону расположение. Вроде и знаю, что делаю все правильно, но так трудно доверять себе, если все вокруг считают тебя полоумной.
Он выслушал мои сбивчивые вопросы и удивленно поднял брови:
– Откуда у вас такая информация, мисс Майтлтон?
– Ну-у-у… от отца!
Я до последнего надеялась, что он просто не слышал о смерти папы. Конечно, все слышали, наша тяжба с дядей – главный скандал последних трех месяцев. Но вдруг до Бакерсона слухи не дошли. И поэтому он с нами не связался.
– Вы уверены в этом? Он оставлял какие-то записи? Говорил прилюдно о завещании?
– Нет.
Показалось, на лице стряпчего мелькнуло облегчение.
– Простите, мисс Майтлтон. Должно быть, вы не так поняли вашего родителя. Мы действительно были знакомы с графом, но он никогда не предлагал мне выступить душеприказчиком. – Он помолчал, потом добавил: – Я очень сочувствую горю, постигшему вашу семью.
Земля под ногами зашаталась. Мой самый страшный страх – оказаться безумицей во власти бреда. В тщетной надежде я вглядывалась в честное лицо Бакерсона, ища на нем подтверждение своей правоты. И не находила.
