не бывают по-настоящему сильными.
– Ага, по-настоящему сильный – у кого Правда.
– Простите, – вдруг сказал тот рослый парнишка, странно-требовательно глядя на скиутта, – но разве вы этого не знаете сами?
Храу-Гар-Эрр почувствовал, что сердится на Веденеева. А тот по-прежнему выглядел странно-весёлым и не торопился помогать разобраться с вопросом.
– Космос очень велик, – ответил наконец Храу-Гар-Эрр. – Во многих местах живут иначе.
Мальчишки утихли, обмениваясь удивлёнными взглядами. Стоявший в переднем ряду мальчишка лет восьми заморгал и протянул:
– Жааалко их…
И, прежде чем скиутт, опешивший от этих слов – почти возмущённый – несмышлёный детёныш захолустного народца с окраинной планетки жалел Галактику! – сообразил, что ему ответить, старший мальчишка, чуть прищурившись, сказал внятно и раздельно:
– Значит, неправильно живут.
– А как правильно – вы знаете? – скиутт уткнул большие пальцы в плечи.
– Знаем, – коротко и спокойно ответил мальчишка.
И Храу-Гар-Эрр понял, что ему нечего сказать…
…Они долго махали руками машине – шли вдоль кустов всей толпой и махали, потом кто-то кинул в задний бампер снежком – так, на всякий случай – и Храу-Гар-Эрр увидел, как мальчишки побежали обратно к крепости, весело перекликаясь и делясь на два отряда… После этого он сел удобней и вперил в землянина пристальный взгляд:
– К чему этот этюд? – голос скиутта был раздражённым.
– А к тому, что даже дети у нас понимают то, чего не хотите понять вы, – пояснил Веденеев. – Нельзя обижать слабых. Нельзя делиться нечестно. Нельзя лгать и заставлять лгать остальных, брать чужое – нельзя. И молча одобрять всё это – тоже нельзя. И оправдывать всё это нельзя. Ничем нельзя. И никогда. Что от этого бывает – спросите тех немногих, о ком я упоминал. Кто помнит годы до Безвременья. Тут они вам всё хорошо объяснят. Всё на самом деле очень просто, Храу-Гар-Эрр. Кто усложняет эту тему – дурак или подонок.
– Вас – с женщинами, стариками и детьми – полтора миллиарда… – Храу-Гар-Эрр задумался и сказал – как ударил клинком, честно и прямо: – Вы задумывались когда-нибудь, сколько тех, кто, охотой или неволей, но будет воевать против вас?!
– А это всё равно! – весело, неуместно-весело, ответил Веденеев – Храу-Гар-Эрру показалось, что он опять говорит с мальчишкой. – Злые по-настоящему сильными не бывают. Вы же слышали.
– Вас раздавят!!! – прорычал, теряя терпение, Храу-Гар-Эрр. В рыке был не гнев – в нём было странное отчаянье.
– Вас это так огорчает? – теперь голос Веденеева был холоден.
Храу-Гар-Эрр промолчал. На его… лице отчётливо читалось раздражение. Пожалуй, даже злость. Но не на землянина. Уж не на себя ли? Сделав резкое, но необычайно точное движение, он, словно бы ставя точку в разговоре, включил аудиоприёмник, встроенный в панель рядом с окном
