мужик, любит свою жену. Её захватывают в заложники бывшие враги героя, и он идёт мстить, спасать любимую, – эмоционально рассказывал Меняйло, чьи глаза горели, будто он говорит, как минимум, об экранизации «Гамлета» Шекспира.
– Можете остановиться, – прервал его Миша. – Я уже играл такие роли, мне неинтересно.
– Подожди, мне вот-вот пришлют сценарий, ознакомишься и тогда определишься, – напирал продюсер.
– Вы не поняли. Мне уже ясен тип вашего героя, я не хочу, – отказывался Мик, устав от встречи.
– Тебе светит шикарный гонорар. Ты не думай, это не тупой, шаблонный боевик. Там и личная драма героя, и семейная история. У нас высокое качество съёмок, спецэффекты, не уступающие западному. Это будет бомба, Миша, ты выстрелишь! У нас голливудские планы, – загадочно подмигнул Меняйло, словно заветное слово «Голливуд» мгновенно всё решит.
– И на кой мне Голливуд? – устало выдохнул Мик, никогда не строивший иллюзий по поводу американской фабрики грёз. – Дайте мне глубокую драматическую роль, сносный сюжет, диалоги я сам подправлю бесплатно, если понадобится. Но чтобы была история, похожая на реальность. Без перестрелок и погонь, фальшивых переживаний и слёз на экране.
– Миша, зрителю и нужны фальшивые переживания, слёзы, красивая любовь. Ты был хорош в «Одиноких сердцах», но мы сделаем тебя ещё популярнее.
– «Одинокие сердца» тоже были ошибкой, – отсёк Миша, понимая, что Меняйло не так-то просто отвязаться. – Я хотел сменить амплуа – это единственный плюс от участия в том дерьмовом кино, хотя оно и полюбилось практически всей стране. Мои «крепкие боевички», как вы выразились, раскрыли меня определённым образом, и пока достаточно. Вы же мне предлагаете клишированный боевик с фоновой любовью, которой и сопереживать-то не захочется. Я бы скорее сыграл бухгалтера, адвоката, слесаря – кого угодно, но не тупоголового брутала с пушкой а-ля «Крепкий орешек».
– Ты заблуждаешься, Миша, – покачал головой продюсер, будто и правда сожалея. – Зритель хочет видеть на экране брутальных мужчин. Парням будет, с кого брать пример, а бабам – в кого влюбляться. Это и разбавляет их серые будни продавцов, слесарей. Оставь бухгалтеров для третьесортных ролей кому-нибудь другому, лишённому великолепных внешних данных, как у тебя.
– А талант вас, конечно, не интересует, – закинул Миша ногу на ногу и сощурился, желая услышать правду.
– Играешь ты хорошо, лицо известное – мне достаточно, – выкрутился продюсер. – Если хочешь драмы – иди в театр, Миша. А тут делай деньги. Фиксированный гонорар плюс проценты с кассы. Ты получишь массу бабла, ничем не рискуя. Зачем выделываться?
Мик посмотрел на Меняйло тем самым «убийственным» взглядом. Продюсер не дрогнул. Дрогнули охранники, потянувшись к своим карманам.
– Спокойно, – осадил их Меняйло. – Ты прав, Миша, – вкрадчиво продолжил он. – В городе найдутся актёры и помоложе, и классом повыше
