не могут заплатить деньгами. Мне захотелось узнать тайную цену этого векселя. Что тут скрывается: глупость, опрометчивая любовь или состраданье? Второй вексель на такую же сумму, подписанный некой Фанни Мальво, учел у меня купец, торгующий полотном, верный кандидат в банкроты. Ведь ни один человек, если у него еще есть хоть самый малый кредит в банке, не придет в мою лавочку: первый же его шаг от порога моей комнаты к моему письменному столу изобличает отчаяние, тщетные поиски ссуды у всех банкиров и надвигающийся крах. Я вижу у себя только затравленных оленей, за которыми гонится целая свора заимодавцев. Графиня живет на Гельдерской улице, а Фанни Мальво – на улице Монмартр. Сколько догадок я строил, когда выходил нынче утром из дому! Если у этих двух женщин нечем заплатить, они, конечно, примут меня ласковей, чем отца родного. Уж как графиня начнет фокусничать, какую будет комедию ломать из-за тысячи франков! Приветливо заулыбается, заговорит вкрадчивым, нежным голоском, каким любезничает с тем молодчиком, на чье имя выдан вексель, пожалуй, будет даже умолять меня! А я… – Старик бросил на меня холодный взгляд. – А я непоколебим! – сказал он. – Я появляюсь как возмездие, как укор совести… Ну, оставим мои догадки. Прихожу.
– Графиня еще не вставала, – заявляет мне горничная.
– Когда ее можно видеть?
– Не раньше двенадцати.
– Что ж, графиня больна?
– Нет, сударь, она вернулась с бала в три часа утра.
– Моя фамилия Гобсек. Доложите, что приходил Гобсек. Я еще раз зайду в полдень.
И я спустился по лестнице к выходу, наследив грязными подошвами на ковре, устилавшем мраморные ступени. Я люблю пачкать грязными башмаками ковры у богатых людей – не из мелкого самолюбия, а чтобы дать почувствовать когтистую лапу Неотвратимости. Прихожу на улицу Монмартр, в неказистый дом, отворяю ветхую калитку в воротах, вижу двор – настоящий колодец, куда никогда не заглядывает солнце. В каморке привратницы темно, стекло в окне грязное, как измызганный, засаленный рукав теплого халата, да еще все в трещинах.
– Здесь живет мадемуазель Фанни Мальво?
– Живет, только ее сейчас нет дома. Но если вы насчет векселя, то она оставила для вас деньги.
– Я зайду попозже, – сказал я.
Деньги оставлены у привратницы – прекрасно, но мне любопытно посмотреть на самое должницу. Мне почему-то казалось, что это хорошенькая вертихвостка. Ну вот. Утро я провел на бульваре, рассматривая гравюры в окнах магазинов. Но ровно в полдень я уже проходил по гостиной, смежной со спальней графини.
– Барыня только что позвонила, – заявила мне горничная. – Не думаю, чтобы она сейчас приняла вас.
– Я подожду, – ответил я и уселся в кресло.
Открываются жалюзи, прибегает горничная.
– Пожалуйте, сударь.
По сладкому голоску горничной я понял, что хозяйке заплатить
