документ и дали мне лестную боевую характеристику.
Я вам благодарен за это. Благодарен я вам также за хорошее отношение ко мне.
Желание, горячее и непреоборимое, быть на фронте, активно бороться в рядах фронтовиков за наше дело – желание, о котором я вам много раз говорил, – вот причина моего внезапного отъезда.
С точки зрения житейской мне здесь жилось прекрасно.
Но у меня с немцами большие счеты – я коммунист, командир, писатель. Пора мне начать эти счеты сводить.
Думаю и уверен, что вам, товарищ майор, не придется краснеть за своего воспитанника, которому вы вручали кандидатскую карточку ВКП (б).
Я уже давно мог уехать, но меня останавливало чувство долга: я не мог оставить редакцию в составе двух человек. Теперь в редакции прибавился квалифицированный журналист, а второй литсотрудник, принятый в ВКП (б), может с успехом меня заменить.
Не поминайте лихом, тов. майор.
Надеюсь – мы еще увидимся за стаканом вина в час победы.
С приветом…
«Штатный недокомплект» – нехватка в редакции одного офицера-литсотрудника – был одним из главных доводов редактора против удовлетворения просьб Казакевича. Предлогом и доводом. И Эммануил приложил немало умелых стараний, чтобы перевести на вакантную должность из шуйского полка упоминаемого в этом письме журналиста. Он всегда жил по принципу товарищества и теперь никаких «долгов» у него перед редакцией не было. И никаких счетов или обид к начальнику политотдела он также в этом письме не высказывал, наоборот, только слова признательности…
А кандидатом в члены партии он вступил еще в полку Выдригана, спустя всего два месяца, как стал его адъютантом. Это был вполне естественный для него шаг – по мировоззрению и по своему представлению о великих целях этой единственной в стране партии, руководящей всем обществом. Тем более он считал необходимым быть в ее рядах во время войны с фашизмом.
Еще два письма. Майору, секретарю партийной комиссии, но не по службе, «а как старшему товарищу-коммунисту, который меня хорошо знает и которого я уважаю». Это письмо заключалось такой знаменательной фразой: «Тыловая жизнь, легкая для тела и тяжелая для души, – на этом кончается». И – совсем по-свойски, открытым сигналом на поддержку – старшему лейтенанту из политотдела, комсомольскому вожаку в бригаде: «Мой отъезд, возможно, вызовет чей-нибудь гнев. Нужно этот гнев умерять. Надеюсь на друзей. Будь здоров». В обоих письмах назывались многие работники штаба и политотдела бригады, которым Эммануил передавал лучшие пожелания и приветы, как бы производя смотр всех тех, кто не кинет в него камень, а, наоборот, поддержит его репутацию или, по крайней мере, сохранит в своем сердце добрую память о нем.
Было, конечно, и письмо редактору бригадной газеты «Боевые резервы»:
Друг Измалков!
Когда ты будешь читать это письмо, я буду уже приближаться к фронту – к предмету моих мечтаний на протяжении последнего года.
