мы стоим-то? – Очнулась она. – Раздевайся, садись. У меня, вот, и супчик как-раз сварен, правда без соли… ну ничего…
Мария сняла и повесила шинель и шапку-ушанку на вбитые в стену квадратные в сечении гвозди, прошла к столу, сколоченному из грубо остроганных досок, села на такую же самодельную табуретку. Она жадно, во все глаза, смотрела на хлопотавшую у печи мать, вытаскивающую чугунок с супом и наливающую его в глиняную миску, потом, вдруг, вскочила, взяла вещмешок и вернулась к столу.
– Ой, мама, я же гостинцы привезла! – Мария развязала вещмешок и вытащила оттуда две металлические банки американской тушёнки, буханку хлеба, завёрнутые в бумагу 6 кусков хозяйственного мыла, дюжину коробков спичек, солдатскую флягу спирта и большой, красивый, весь в цветах и с кистями платок.
– Это тебе, мама, – протянула она ей платок.
– Ой, спасибо, доченька! Езус Мария! Какой подарок! Сроду такого не получала! – Мать накинула платок на плечи, повертелась перед тусклым, с отбитым углом зеркалом, даже помолодела и похорошела от счастья.
– А это папе, – вытащила Мария красивую, сверкающую никелем, зажигалку. – А где он, мама?
У матери моментально постарело лицо и опустились руки, и сама она всем телом осела на длинную лавку, покатились из глаз слёзы, оставляя мокрые следы на щеках.
– Нет у нас больше папы, доченька, – глухо сказала она.– Не дожил он до встречи с тобой, надорвался он,.. схоронила я его…
Мария обняла её за плечи и, не в силах сдержать слёз, зарыдала: – Как это случилось, мама? -Спросила она, когда они немного успокоились.
– Хату нашу немцы при отступлении подожгли, но, слава Богу, хлынул ливень, как из ведра, и затушил пожар, только крыша и верхняя часть брёвен обгорели. Янис стены разобрал, нижние венцы уже гнилые были, так он сам, один, рубил ёлки в лесу и на себе таскал домой, где у нас коня теперь достанешь, вот и надорвался… Хату он кое-как закончил, приходили соседи, помогали, крышу уже без него накрыли, слёг он, 28 января умер… Поминки устроила… Пришлось с соседями за работу расплачиваться… Осталась теперь у нас только корова, мешок ржи и 3 мешка картошки… Как жить будем, не знаю, доченька, – поникшим голосом закончила мать.
– Ничего, мама, как-нибудь проживём, люди кругом, не дадут умереть, самое главное, что война ушла, скоро немца добьём, будем жить, надо жить!
– Расскажи о себе, доченька, – попросила мать.
– Что рассказать, мама, в двух словах не расскажешь… На фронте я четыре года отбыла, раненых с поля боя выносила, в госпитале работала… Летом 44 года замуж вышла, теперь, вот, ребёночка жду.
– А муж твой, он кто? Латыш?
– Нет, мама, русский он, из Ленинграда, разведчик в нашем полку.
– А где он сейчас?
– Ушёл дальше, на запад, а меня, вот, домой отправили, – взглянула Мария на свой живот.
– Ничего,
