и печет, и варит, и чего только не вытворяет – всё, всё, что нажито непосильным трудом8… Мебельный гарнитур с одной стороны сплошь натурально кожаный! При выносе тела из квартиры диван застрял. Женщина стряхнула наваждение. Большинство пришедших на ум вещей за пазуху не запихнешь, в карман не сунешь. Диван вернулся на место. А кроме этого и брать-то нечего… В стенах ни одного вмурованного сейфа… Никаких тебе подлинников… На всех тридцати пяти квадратах полезной площади ни одна досточка на паркете чудесным образом не отковыривается…
Тень проскользнула через порог, несмело проползла по лианам обоев, сделала два приставных шажочка. На плечо лег рукав шубы. «Ан, нет, и у нее кое-что водилось… Не мексиканских тушкан, но пару сезонов еще относит за милую душу. Как у любой уважающей себя женщины, в шкафу на полочке шкатулка с драгоценностями… Пусть и не каменья-булыжники, которые средь бела дня прям с ушами оторвать могут, а россыпь, но очень приличная. Жемчуга… не в морской раковине вылупленные, но и не речной, пожеванный… И нитка в два ряда, браслет в комплекте.» Тень обогнула угол, проползла по разноцветным лоскуткам карты мира. На плече все так же болталась сумочка. В записной книжке на последней страничке был предусмотрительно записан номер участкового. Еще можно было отступить, позвонить, но Татьяна о нем или забыла …или … Не всяким умом можно понять женщину…
Сердце стучало с перескоками. Заглянув в комнату, женщина увидела себя в белом меловом контуре. Над трупом озадаченно склонился усатый следователь, протянул руку, чтобы прикрыть не эстетично выскочившую часть бедра, но его тут же одернул матерый Жеглов, – «Дескать, пусть все останется, как есть…» Рядом покоилась тяжелая хрустальная ваза… Под сердцем зияла багрово-красная рана… Татьяна на секунду оторвалась от леденящего кровь зрелища – ковер был нещадно изгваздан, а цены на химчистку сейчас бессовестные! … Страшная картина стала потихоньку рассеиваться, да и хрусталя в доме в помине не было, вывезла пылесборник на дачу.
Женщина прошла в комнату (хотели б убить – давно убили). Вокруг стояла тишина. Что-то пару раз булькнуло в чреве холодильника. Скребла о стенки труб вода. Сверху вниз волнами спускались шторы, неделю с ними мучилась, пытаясь сделать на французский манер… по верху ламбрекен…
Из-под добежавшей до пола волны торчали чьи-то не слишком чистые ботинки.
Ручки прикрыли кружочек рта. Раздумывала Татьяна не долго, ее будто что-то подняло и понесло к окну, только и осталось что переставлять ножки. Ручка цапнула за ткань портьеры. Прямо перед ней стоял шкаф, детина под два метра ростом. Оба застыли в нерешительности, изучая друг друга. Момент, когда душегубу следовало наброситься, а жертве благим матом орать был благополучно пропущен, что делать дальше было не совсем ясно…
– Те-легин? – не веря глазам, пролепетала Татьяна.
«Телегин» привело мужчину в еще большее замешательство, чем не вовремя нагрянувшая хозяйка. На лице отобразился процесс, пришлось напрячь память. В муках рождалась догадка.
– Таня? –
Несколько измененная цитата из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»
