ряды на полтора года вахтёром музея. Помоги ему осмотреться, покажи вахту. Проводи в общежитие, дай комнату. Ну, не мне тебе объяснять: сам всё знаешь…
– Нет времени, – запротестовал Семён Созонович.
– За мной бегать, – сухо обронил Искандер, – у тебя время есть, значит! Это не просьба, а приказ, Семён. Ким, а ты после заглянешь сюда, к Ольге Николаевне. Подпишешь договор, ознакомишься с должностной инструкцией. Не забудь сдать ключи в дежурку, ты за них расписывался. И подумай намедни о нашем разговоре. Хорошенько. Всё понял?
– Конечно, – сказал я, переминаясь с ноги на ногу. – А на работу когда?
– Завтра в восемь.
– Ага, понял.
Искандер кивнул и зашагал прочь по коридору.
– Товарищ подполковник, а как же смета? – крикнул вдогонку комендант.
– Ах да, – Искандер остановился, – совсем забыл, действительно. Я тут знакомил Кима с историей местных горноспасателей, рассказывал про нашу часть, про Красносудженск. Ты же, кажется, был политруком? Подхвати мой рассказ. Должно быть интересно.
– Как же так! – застонал от бессилия Семён Созонович, заламывая руки и недобро поглядывая на меня.
– Ладно, можно без экскурсии и без рассказа, – предложил я.
– Пацан, давай без «ладно», – строго отсёк старик и рубанул железным: – Приказы не обсуждаются, у нас тут авторитарный стиль правления. Армия называется.
Я кротко кивнул, и мы оба, угрюмые и подавленные, поплелись во двор.
Отец-основатель тов. Сулагубов Н.Г. – на фотографии курносый, с широкой ниткой шрама через всё лицо – когда-то славно постарался, чтобы слепить паноптикум в подсобке бывшей булочной помещика Кизелова. Назвать музеем сборище необычных вещиц, имеющих то или иное отношение к горноспасательному делу, назвать было сложно. Тем не менее красноармеец Сулагубов трепетно собрал не только предметы, но и легенды горноспасателей – различные байки, предания и небылицы. Собственно, фольклор, усердно перепечатанный на ундервуде безвестной стенографисткой, единственное, что дошло до современников в неизменном виде. Зажжённая керосиновая лампа, оброненная нерадивым конюхом в солому, выжгла дотла бревенчатую конюшню, а вместе с ней загон для лошадей, водокачку и артель горноспасателей. С верхней площадки мезонина дозорный смог первым заметить пожар, и ударить в тревожный колокол.
До приезда пожарников старались пламя залить водой из водокачки, но огонь быстро отрезал пути подхода. С остальными Сулагубов пытался усмирить стихию. Он отказался покидать горящее помещение, до последнего предпринимая отчаянные попытки спасти свою коллекцию. Уже на утро из пепелища вытащили ещё горячий железный сейф, где обнаружили неразобранную по датам машинопись. Мумифицированные реликвии живых свидетельств прошлого – частично обгоревшие письма, карты, донесения, знаки отличия, вахтенный журнал дозорного и журналы наблюдения за погодой, а ещё войсковой германский
