style="font-size:15px;"> – Я вас… то есть тебя знать не знаю! Тоже мне, знакомый выискался!
– А ты, Митька, не в двести пятой школе учился?
– В двести пятой.
– То-то. Юрка я, Юрка Горшков. Приглядись!
– Боже мой! Неужели?! Юрка! Горшок! Ты?! Как это ты? И в таком виде? Ты же в МГУ поступил! И после школы мы виделись, кажется… пару раз…
– Прямо передача «Жди меня»! А теперь обнимитесь, дорогие друзья одноклассники! – сказал Макс.
– Да, чего только в жизни не бывает, – вздохнул и Николай Васильевич.
– Никакие мы не друзья! И в школе друзьями не были! – горячо возразил Дмитрий Ильич, который не Ульянов.
– Нет, не были, – прохрипел и бомж. – Не были мы друзьями, никогда не были. Ты всегда мне завидовал, Митька. Всегда козни мне строил.
– Ничего я тебе не завидовал! Ты ещё скажи, что я сейчас тебе завидую!
– Да, от тюрьмы да от сумы не зарекайся. – Надежда крепко сжала руку Павла. – Только вот не хочется, чтобы сума была… и тюрьма.
– Это точно, зарекаться нечего, – поддержал Надежду Саша.
– Вот где увиделись мы с тобой, Митька… А Ленка тогда меня выбрала… меня…
– Кого бы она сейчас выбрала? Уж, наверное, не тебя!
– А никого бы она не выбрала. Нет её уже… умерла Ленка… Может, три года назад… а может, уже и пять…
– Умерла?
– Умерла… от рака крови… от лейкоза… Муж её бросил, и она мне позвонила тогда.
– И что?
– Ничего. Я один жил, мне легко… было.
– Что легко?
– Продал всё. Квартиру, машину. Чтобы деньги на лечение добыть.
– И что?
– Что? Умерла…
– Надо понимать, с этих пор ты и бомжуешь? – спросил Николай Васильевич.
– Может, с этих, а может, и не с этих…
– А кто тебе виноват? – спросил Дмитрий Ильич.
– А я никого не виню, – ответил бомж. – Просто… случилось так… живу себе…
– Это всё хорошо, – прервал диалог Николай Васильевич. – И правда, по-разному бывает. Но тебе что, элементарно… помыться не хочется? Ты сам-то чуешь, как ты воняешь?
– Хочется, – признался бомж. – Помыться хочется.
Потом он засуетился, неловко провёл руками по своей одежде, как будто хотел в ней что-то пригладить, и сказал глухо:
– Пойду я туда… в сторону… чтоб не вонять…
В тусклом свете садящихся батареек карманного фонарика Дмитрий Ильич не Ульянов глядел в спину бывшему однокласснику. И молчал.
30
Не совсем лирическое отступление № 5
Нет, ничто так не возвышает нас в собственных глазах, как вид чужого греха. Чужого падения, причём падения явного, бьющего в глаза.
Мы все единодушно ругаем бомжей!
Наконец-то мы нашли тот пункт… то положение… то свойство, в котором мы поразительно единодушны!
И
