но была большой помощницей, – рассказывала Зинаида.
Время летело быстро. Вскоре через год вернулся с войны брат Пашка, второй брат Гришка попал в плен в Берлине и вернулся на полгода позже. Не вернулись домой только третий брат Иван да муж сестры Анны.
Жизнь снова стала налаживаться, увеличивалось семейство у братьев. У Пашки стало трое, а у Гришки четверо ребятишек. Они построили для себя новые дома и разделились с родителями.
У родителей родился ещё один братик, названный по имени отца. Все радовались и очень любили маленького Кирилку.
Так бы и продолжалась жизнь в крестьянских заботах да радостях, если бы не революция семнадцатого года и Гражданская война, наступившая вслед за ней.
Родственники, хотя и жили далеко от военных и революционных событий, но видели, как по деревне ходили нищие люди, желавшие выменять кусок хлеба на какую-нибудь вещь. С каждым днём их становилось всё больше и больше. Деревенские жители перестали открывать двери, чтобы не привлекать к себе внимание и не остаться без хлеба.
Вскоре и Зинаида вышла замуж за Петра, жившего в этой же деревне. Сразу же родился сынок Василий, потом через два года после него ещё один сын Володенька, потом родилась двойня – Иван да Галина.
Так и жили до тридцать второго года, когда муж, отправившись по делам в город, больше домой не вернулся. Семья погоревала, узнав, что его застрелили комиссары, предположив в нём переодетого белого офицера. Это стало предчувствием того, что кончалась эпоха трудолюбия и справедливости.
Осенью этого же года без всяких собраний и вызовов к ним явились четверо активистов односельчан: Фёдор Усов, председатель, Петрушка, активист, Ванька Маврин да Стёпка. Так их назвала Зинаида Кирилловна.
Кто-то из них, обращаясь к отцу Зинаиды, сказал:
– Дядя Кирилл, вы объявлены врагами народа, и мы пришли забирать ваше хозяйство.
Они обозвали на «кулаками» и предупредили, что, если не отдадим им добро добровольно, то они тогда всех нас арестуют. И вот тогда только мы все поняли, что наступил час беды. Активисты бегали по двору, заглядывая под навесы, дёргали замки на амбаре и кладовой, требуя ответа, где и что спрятано. Дед, боясь расправы со стороны активистов над женщинами и детьми, честно признавался во всём. Петрушка махал перед носом отца ключом, запрещая близко подходить к дверям. Они открыли кладовую, где стояли кадушки с огурцами и капустой, четверти с костяникой и корчаги с брусникой и клюквой, туеса с творогом и ладки с маслом. Эти новоиспечённые местные бандиты громко топали, сердито кричали, грязными руками хапали бруснику из тазика, чавкали, облизывая мокрые пальцы. В доме было шумно, как на ярмарке, – взволнованно рассказывала Зинаида Кирилловна.
Она заплакала, но после некоторого молчания вновь принялась рассказывать, как активисты забирали сундуки, в которых находились девичьи и женские
