на вынос» продукты складывались отдельно – но в общей каморке: на всякий случай. А вдруг кому придет в голову проверить? А так – это просто продукты… к ужину, например.
О том, что из кладовки есть выход в подвал никто, кроме младшей девочки, пожалуй, и не знал: детдом переселили в это здание экстренно, после того, как бомбежкой было разрушено прежнее. А младшая девочка, до появления в детдоме старшей, несчастной и растерянной, не слишком-то общалась с кем-то, предпочитая одиночество. Вот и обнаружила – сперва подвал, а потом и проход.
Правда, для того, чтобы забраться в люк, приходилось карабкаться по стене, выделывая чудеса акробатики. Но на что только ни способен голодный ребенок, зная, что вот еще немного усилий – и можно будет сунуть в рот мягкие терпкие крошки… или кусочек сырой свеклы… или, на худой конец, лепешку из очисток и свекольной ботвы.
Она не зарывалась: брала только чуть-чуть. Так, чтобы никому в голову даже не пришло заподозрить пропажу. Это чуть-чуть помогло ей выжить – паек был настолько скуден, что каждую неделю число воспитанников детдома уменьшалось как минимум на 1. Она берегла свою тайну, и никто о ней так и не узнал – кроме этой самой старшей девочки, Кати, единственной подруги, которая хоть и была старше и выше, но воспринималась Зоей скорее как младшая сестра-несмышленыш.
– Ешь здесь, – строго сказала младшая девочка, протягивая старшей кусочек хлеба и судорожно сглатывая: ей и самой есть хотелось так, что желудок, казалось, свернулся в трубочку.
Старшая жадно сжевала половину и, глубоко вздохнув, протянула остаток младшей:
– Это уже сама…
Младшая, заложив руки за спину, категорично покачала головой:
– Ешь, я сказала. Завтра еще будет.
Старшая смотрела на жалкий остаток хлеба.
– А можно.… А можно, я его с собой заберу? Я перед сном съем.
Младшая покачала головой:
– Кто-то увидит…
– Никто, никто не увидит! – горячо зашептала Катя. – Я вот в карманчик,… а потом в постели съем, когда уже свет погасят! У меня, когда ложусь – сильнее всего живот крутит!
Младшая вздохнула: она была уверена, что – и обнаружат, и заберут, и почти не сомневалась в том, что подруга, припугни ее кто-то из воспитателей, обязательно выдаст, откуда взяла хлеб. Но,… но жалость оказалась сильнее, и она кивнула:
– Можно…
Все получилось еще хуже, чем предполагала младшая: Катя, не выдержав спазмов в голодном животе, решила «оприходовать» хлеб раньше, и была замечена, но не воспитателем и не нянькой, а – старшими мальчишками, которые славились тем, что отбирали хлеб у тех, кто был послабее.
Они не только хотели есть – они хотели знать, откуда взялся «лишний» хлеб. А может, просто хотели поиздеваться – рабы часто мечтают завести собственного раба,
