а вместе с ним и сержанты, громко засмеялись удачной шутке. Больше почему-то никому смешно не было.
Так закончился славный путь в музыканты Сани Волошина и его новых приятелей, и началась служба в конвойных частях внутренних войск.
Записки вертухая. Шнырь
Шнырь* ШИЗО** Толик Головин, человеком был уникальным во всех отношениях. Взять хотя бы то, что шнырил он уже более половины своего восьмилетнего срока. А это говорит о многом. Находиться на такой ответственной должности столько времени, уже само по себе уникальность. Не в больнице, в конце концов, санитаром работает, где принёс-отнёс, прибрал-помыл и порядок. Быть шнырём, да ещё в ШИЗО, тут особый дар нужен, в первую очередь хитрость неимоверная, чуткость и понимание текущего момента, изворотливость и покладистость. Нужно быть, как минимум, психологом высокого уровня.
Вот подумать, можно ли на такую тёплую должность попасть без протекции кума***? Нет, конечно. Значит с кумом надо дружить. А в чём может дружба заключаться? Понятно в работе. Да не лишь бы что, кум ведь тоже не дурак, пустышкой его не заинтересуешь, результативной должна быть работа, эффективной. Иначе быстро пойдёшь в лесозаготовительную бригаду, ёлки валить, или на погрузку, шпалы таскать. После тёплого места у печки, такая работа смерти подобна. Значит, умел Толик с кумом ладить, раз столько лет в шнырях грелся.
Другую сторону взять. Долго ли на зоне протянешь, если с авторитетами не ладить, маляву**** кому надо не передать, табачку-заварочку в камеру, нужному человеку. Опять ответ ясен, долго не протянуть. Настучат по голове, да так настучат, что ни на что эта голова больше не пригодится, или шкуру испортят, возможно, в нескольких местах сразу. А раз шкура у Головина цела, и голова пока на месте, значит и с авторитетами он ладить умеет.
Ну и фактор менее важный, но тоже не на последнем месте. Дежурные контролёры-надзиратели, разные все, меняются, по сменам заступают. И с каждым надо общий язык найти, показать свою нужность, и даже незаменимость. Напишут, чего доброго рапорт, за какое нарушение, и окажешься в камере в роли сидельца, а дальше опять, или ёлки в лесу, или шпалы на погрузке. Вот и попробуй удержаться на должности долгое время. Толик Головин держался, значит, устраивал всех и человеком был уникальным.
Вчерашний солдат, а теперь прапорщик-контролёр, Сашка Лыков, службу только начинал. Всё ему было интересно, да и поговорить любил, поспрашивать, опыта так набирался. В ШИЗО разговаривать с осуждёнными запрещено, только по делу и по службе, иначе нарушение. Сутки напролёт одному без собеседника, скучно неимоверно. По этому, наличие, шныря Толика, было для Сашки огромным плюсом. К тому же и Головин рассказчиком был, каких мало. Ну, прямо кладезь уголовной, да и просто житейской мудрости. И хотя понимал молодой прапорщик, наученный замполитом и старшими товарищами, что верить осуждённым нельзя, но слушал шныря с интересом и даже с удовольствием.
Начиналось примерно так:
– Головин, тебя за что посадили?
– А вот
