Эмми сокрушенно воскликнула:
– Мои лыжные очки! Я забыла их в «Олимпии». Черт возьми, придется возвращаться.
– Я пойду с тобой, – вызвался Генри.
Когда они снова объявились в кафе, Пьетро все еще был там. Он пил граппу в баре и пригласил Тиббетов составить ему компанию. Они не спеша выпили по бокалу ромового грога, вдоль уже темной улицы дошли обратно до подъемника и купили билеты. Пустые кресла с лязгом проплывали мимо, Карло притопывал ногами и дул на пальцы, чтобы согреться.
Часы с белым циферблатом в его будке показывали без восемнадцати минут семь, когда Генри, приготовившийся запрыгнуть в кресло, к великому удивлению, заметил, что кто-то спускается по канатной дороге вниз – съежившийся силуэт высветила лампа первого пилона. Мужчина поднял меховой воротник куртки, чтобы защититься от снега, и его голова утонула в складках пышного воротника, но не узнать щегольские ботинки из леопардовой шкуры было невозможно.
– Хозер оставил себе времени в обрез, как бы не опоздал на поезд, – заметил Тиббет, обращаясь к жене.
Когда кресло приблизилось, Карло вышел вперед, чтобы помочь Хозеру спрыгнуть, хотя Генри ранее уже отметил, что в результате продолжительной практики малорослый немец прекрасно научился справляться с этим самостоятельно. Но на этот раз он не казался ловким, как обычно. Когда Карло взял его за руку, Хозер дернулся в сторону, а потом неожиданно наклонился вперед и, упав лицом в снег, остался лежать. Карло – длинная сильная фигура под резким светом единственной лампы, горевшей в маленькой будке, – закричал по-немецки и рухнул на колени. Генри и Эмми быстро подбежали.
– Герр Хозер, – неуверенно произнес Карло, – герр Хозер… er ist krank…[19]
Опустившись на колени прямо в снег, Тиббет осторожно перевернул Хозера на спину и, подняв голову, сказал по-немецки:
– Он не болен, Карло. Он мертв.
Эмми навсегда запомнила эту сцену – нечто в духе Эль Греко. Длинная фигура Карло с мертвенно-бледным лицом, изрезанным вертикальными морщинами, в резком свете голой лампочки из будки; скелетоподобные силуэты пустых кресел, с лязгом проплывающие мимо; съежившаяся фигура, неподвижно лежащая на желтоватом утоптанном снегу; и все это затянуто белой пеленой падающих снежных хлопьев.
Генри поднялся на ноги.
– Остановите подъемник, – скомандовал он.
Словно обрадовавшись, что у него появилось конкретное дело, Карло вскарабкался наверх и перевел ручку рубильника, прекратив подачу электричества. Как только механизм подъемника смолк, наступила тишина, и в этой тишине пронзительно зазвонил телефон в будке.
– Это Марио, – сказал Карло. – Хочет узнать, почему остановился подъемник.
– Я поговорю с ним, – ответил Генри.
Он снял трубку, коротко переговорил с Марио, потом сообщил Карло:
– Марио пока останется наверху, в «Белла Висте». Все постояльцы уже в отеле. Соедините меня
Он болен (
