«Но зачем ты куда-то идёшь? – Говорил один из его внутренних советников и, может быть, повелителей.– Не лучше ли немного передохнуть, а потом повеситься на суку ближайшего кедра? Подумай! Так будет лучше для всех. Для бывшей жены твоей, дочери… истинной Анны и, в конце концов, для руководства страны, в которой ты прозябаешь. Ведь, прикинь, им и без того нелегко «рулить», а вас бичей и бомжей в России становится всё больше и больше».
Захар натурально отмахнулся правой рукой от наседающих на него мыслей. Он подошёл к стволу большого кедра, облокотился на него. Увидел, на теле таёжного гиганта не большой ручеек застывшей смолы. Прикоснулся дрожащими пальцами к янтарным бусинам образовавшейся и мгновенно застывшей поверх коры живицы.
– Ты плачешь, брат? – Тихо спросил он у кедра.– Тебе, видно, тоже порой приходится нелегко в твоей таёжной жизни. Ты плачешь, а я вот… не могу. Ведь то, что свершилось почти что полгода тому назад, прошло, но не забылось. А я разучился жалеть себя… Да и, не умел, видать, такого делать. Во всех людях видел только хорошее. И сейчас так… Получается, что во всём виноват только я. И больше никто.
Он присел на коряжину, ощущая в себе жуткое желание что-нибудь съесть или, хотя бы, закурить. Захар и сейчас вот, на самом деле, думал о том, как там, в далёком российском городишке приходится его милой Анюте, глупой, несмышленой дочери. А какой же ещё? Ведь по неразумению своему она поступила так. Лично своей рукой вытолкнула родного отца за дверь; за всё доброе и светлое отправила на преждевременную смерть того, кто дал ей жизнь. Какую – ни какую, но ведь жизнь!
Впрочем, что тужить-то? Им сейчас, обоим, хорошо. Стоит ли беспокоиться? Магазинчики Веры Григорьевны приносят какие-то доходы. Им славно без него. Если бы это было не так, то не находился бы сейчас Прохоров здесь, в горах, на Урале. Он бы спокойно смотрел в экран телевизора и пил горячий кофе, сидя на диване. Как прежде… Его бы терпели, но, конечно же, до поры и до времени…
Нет, то, что не объяснимо, то и не растолкуешь. Не дано ни одному колдуну или магу. Если бы сейчас здесь Прохоров увидел снежного человека, то ничуть бы его появлению не удивился. А вот тому, что стряслось с ним, не перестаёт удивляться… Ведь рассказывали ему о подобных случаях, что с другими людьми, происходили. Он, если и верил каким-то странным, неадекватным историям, то до конца понять не мог ни звериных, ни человеческих душ. Дочь выгоняет отца, жена – мужа, сын – родную мать… и так до бесконечности. Подлый, неуправляемый мир, где очень лёгко самому последнему шакалу объявить себя царём…
Он понимал отчётливо, что там, в далёком подмосковном городке, откуда его выжила родная дочь, очень надеются и Аннушка, и Вера Григорьевна, что он, Захар сгинул, как собака в пути. Они не сомневаются, что он подох в дороге, которая ведёт в никуда и конца не имеет. Страшно, что им от таких мыслей очень хорошо… Но он, почему-то, живой, он не оправдал их надежд… Не смог погибнуть, наложить на себя руку или, по-настоящему, а не театрально бросится
