удержался и чихнул.
Палач сказал мне: «Будь здоров!»
Всерьёз сказал, иль нет, не знаю.
– Тебе, того же я желаю!
Палач:
«Я не судья, я лишь слуга.
Живу как все – семья, забота.
А что казню, такая работа.
И не тебе меня судить,
Кому то надо и казнить!»
Ну вот! Опять неверно понят!
Досада – давняя подруга,
Меня преследует, как тень.
Крадём мы счастье друг у друга,
В добро не веря и в людей.
Всегда душа тянулась ввысь.
В мечтах и мыслях был в полёте.
И вот, стою я на помосте,
И крылья тянут плечи вниз.
Над Королём, впервые в жизни!
Походный трон стоит внизу.
Кто просит жизнь, как милость нищий.
Я, как награду смерть приму!
Лицо в морщинах, и сам седеет.
Король не по годам стареет.
Души коварство, в мыслях зло,
Не красит всякое лицо!
У свиты маски безразличия,
Висят на лицах, для приличия.
На этот раз им верю я!
Какое им дело до меня!
Все ищут маски по себе,
Что б приспособится к среде.
Но не сокроет маска лжи,
Тревожный взгляд, живой души!
В подборе, маску уловив,
И душу фальшью отравив,
Живут в обмане, но свободно,
Забыв, что маска чужеродна.
В роскошных тряпках душу спрятав,
Глаза – под тенью париков.
Богаче бал! Пышней наряды!
И в паутине льстивых слов.
Что грязь, известно, липнет к грязи.
А ложь, понятно, липнет к лжи.
Ложь в лицах маску порождает. И вот:
Из ложных масок хоровод.
От маски, к маске судьба меня,
По хороводу поводила.
И покружив, вдруг подвела,
К последней маске, палача.
Сурова маска палача. Но!
Лишь в ней я вижу естество.
И как в сравненье – мне всех милей!
Ни лжи, ни фальши не видно в ней!
Собрали к казни весь народ.
Стоят: кто с кем, кто одинок,
Кто с любопытством, кто скорбя.
Толпою смотрят на меня.
Толпу колышет говор тихий,
Как волны в речке – камыши.
Лишь в королевской, пышной свите
Молчанье всем сковало рты.
И мне вменялось в вину,
Набор нелепых обвинений:
Я богохульник, умов растлитель,
Был непокорен королю!
И как бунтарь повинен, к смерти!
Камень
