панини были такими вкусными, место таким превосходным, что не хотелось искать добра от добра – хотя мы и оставались невидимками.
Из расположенного на площади кафе «КБ» была видна вся очаровательная улица Мучеников со своими старомодными рынками свежих фруктов и овощей, лотками свежих устриц и прочих морепродуктов, отменными мясными лавками и пекарнями, магазинами сыра, шоколада, книг, бутиками – многие торгуют здесь с конца позапрошлого века. Ежедневные прогулки за покупками были здесь сплошным удовольствием. Вот почему так не хотелось, чтобы вселенское равнодушие молодчиков из «КБ» отравляло нам впечатление от этого места.
И мы не сдавались. Каждое утро молча подбадривали себя, готовясь не впасть в уныние после очередной порции равнодушия. В противном случае все удовольствие от завтрака было бы испорчено. Мы даже пытались сразить этих бесцеремонных типов утренней американской приветливостью – жизнерадостной, бодрой, улыбчивой… Тщетно.
Но скоро до нас дошло, что, пожалуй, такое резкое и не очень дружелюбное отношение к клиентам было игрой парижских бариста, и надо хочешь не хочешь принять правила этой игры. Эти субъекты относились ко всем одинаково, и, судя по всему, такое никого, кроме нас, не беспокоило. Парижане, включившись в игру, платили им той же монетой. Они были так же равнодушны к людям за стойкой, так же самозабвенно болтали друг с другом, так же заставляли бариста ждать заказа. Мы это поняли, и все изменилось.
Игра помогла мне увидеть мой внутренний разлад, и то, что следует простить нашу человеческую природу и смириться с неидеальным отношением к себе. Возможно, эти субчики не видели в своем поведении ничего зазорного, а мое дурное настроение окрашивало все в мрачные тона. Возможно, они были неплохими ребятами, а хамами я их сочла оттого, что ожидала от них совсем другого.
Еще я заметила, что мы не единственные постоянные клиенты. Многие изо дня в день приходили сюда с книгами, ноутбуками, друзьями или просто в одиночестве наслаждались кофе и могли так сидеть часами, не обращая внимания на то, что мест не хватает. Кто успел, тот и съел. Приспичило в кафе – постой в очереди. И ведь стояли.
Если бы в Америке образовалась такая длинная очередь, нас попросили бы побыстрее допить кофе и освободить столик. Здесь кофе наливали в порядке живой очереди, и каждый был сам за себя. Здесь ни о каком сострадании к ближнему и помину не было. Мне, которая всю жизнь страдала от чрезмерной отзывчивости, гиперопеки, гиперответственности и гиперчувствительности, следовало начать привыкать. Я решила, что приехала сюда по зову души, и поэтому все происходящее будет мне полезно, что более «себялюбивое» поведение могло бы преподать мне важный урок и помочь уравновесить нехватку «внутренней энергии» энергией внешней. Еще я заметила, что французские бариста никогда не торопятся с заказами, и поэтому очередь порой стоит до самых дверей. Хочешь кофе – расслабься и терпи. Все это знали, и никто не спорил. Из-за впитанного с молоком матери американского принципа
