грязного цвета. С тех пор, как друг убил прикладом кабана, жребий чаще выпадал на мужчину. Незадолго до приезда чужака он смастерил себе лук из гибкой ветви молодого бука, подвязав к нему тетиву из тонкого, почти прозрачного сухожилия подстреленной косули. Держать лук в руках почему-то было приятнее, чем ружье. Он был тугим, как живая плоть, и умел дышать ветром. Пустив стрелу, можно было следить за ее летящим жалом и получать удовольствие от того, как она вонзается в цель, не оскверняя ее никакой гнусностью – ни запахом паленой шерсти, ни свинцовым укусом металла. Так что в этой охоте из лука была не одна бережливость. Вчера он повесил его на крюк у входа в хадзар, а сейчас вспомнил о том с какой-то искренней жалостью. Зима еще не настала, а он уже томился по лесу.
– Хорошо, – сказал друг. – Только говорить ему будешь ты…
Мужчина вздохнул с облегчением и повернулся к нему, протянув свою кисть. Рукопожатие вышло беглым и кратким, но крепким. Друг быстро пошел назад, в сторону дома, мужчина последовал за ним.
Ацамаз стоял на небольшом пригорке в сотне шагах от хадзара и наблюдал, сложив на груди руки, за тучей, выползающей из-за хребта. Пес сидел у его ног, подняв черную морду, и, не мигая, следил за приближением человека.
– Бог в помощь, – поприветствовал Хамыц.
Тот кивнул и обратил к нему свое лицо. Гладкое, почти без морщин, оно, казалось тем не менее, никогда не ведало молодости. В темных зрачках не отражался свет. Чужак опять перевел взгляд на облако и неожиданно спросил:
– Как считаешь, дождь в нем или снег?
Хамыц пожал плечами и ответил:
– Кто его разберет? Пожалуй, что дождь. Для снега рановато.
Не поворачивая головы, тот ухмыльнулся тонкими губами:
– Как сказать. Стоит обрушиться снегопаду, и завтра нам покажется, что для любого дождя уже поздно. А коли через пару дней вернется солнце, под его светом мы станем размышлять о том, как еще рано для осеннего дождя… Разве не так? «Рано» и «поздно» – всего лишь причуда.
Хамыц раздраженно подумал: ты мне еще про яйцо и курицу расскажи, а вслух сказал:
– Твоя правда. По мне, однако, хорошо бы вместо снега – дождь. А еще лучше, если туча вовсе мимо проползет…
– Не проползет, – сказал чужак. – Только, сдается мне, мы еще пожалеем, что это не снег…
И тут Хамыц понял. Воздух внезапно сделался тесен, тяжел и как-то грузно обмяк. Птица, парившая в небе прямо над их жильем, сложила вдруг крылья и орлом опрокинулась вниз, потом, пронзительно крикнув, вынырнула из воздушной ямы и стремительно понеслась, улетая над лесом в серую пустоту.
– Буря, – выдохнул Хамыц, и Ацамаз кивнул:
– Похоже на то.
Лежавший смирно пес напрягся, вскинул уши и зарычал, однако тут же сбился на жалкое урчание. Туча вышла из-за хребта и потянула за собой отрепья ядовитых облачков.
– Ты хотел мне что-то сказать? –
