надо приготовить питание, пока картошка в кастрюле теплая», – решил я и достал из сумки еще три тюбика с пастой.
«…Следом за мастером из вагончика выходит бурильщик – молодой парень из города на Неве, с простым русским именем Ваня. Поглаживая перебинтованную кисть руки, он улыбается солнечному утру. Вчера во время бурения, соскочивший со шкива трос, поранил Ивану руку. Фельдшер, оказав ему первую помощь, предложил бурильщику день отдыха, но…».
– Самочувствие нормальное! Ухожу из зоны… —объявил Вовка, но, подумав, добавил: – Вышли питание.
Я бросил в трубу очередной тюбик и продолжил чтение.
«… но мужественный парень ответил, что несмотря ни на что, выйдет на смену и будет вместе с бригадой. Такой характер у разведчиков черного… На время… золота…»
В трубке снова возник Вовкин голос:
– Ты картошку солил?..
– Ничего не солил, она соленая была, а другую я еще не набивал…
– Та, точно, соленая была. А эта – какая-то дрянь. И лекарствами прет…
Глянув на стол, я похолодел.
– Вова,.. – как можно ласковей обратился я к другу, – ты бы не мог приземлиться
– Это зачем? – спросил Вовка. В трубке было слышно, как он отплевывается.
– Вова, там не картошка…
– Где, там?
– В тюбике, Вова.
– А куда же она подевалась?
– А никуда… Ее в тюбике и не было,.. – уже давился от смеха я. – Ты съел пасту!..
Из бочки послышалась возня.
– Ничего я и не ел. Попробовал только, чувствую, что не то, и не стал… Ладно, включаю двигатель торможения и захожу на вынужденную…
Засунув недочитанную газету в карман, я поспешил к месту приземления спускаемого аппарата. Без моей помощи, ногами, Вовка уже вышиб крышку и вылез наружу. Без смеха на него смотреть было невозможно: рот, щеки, и даже нос были в пасте. Продолжая отплевываться, он сердито сверкал глазами.
Дома в спокойной обстановке, я прочел репортаж с буровой до конца. Его нельзя было сравнить с репортажем с космодрома или спортивной площадки, но для себя, насколько это было возможно в том возрасте, я уяснил, что настоящий журналист в силу своих способностей и таланта сможет отыскать что-то занятное в самой обыденной жизни. «Люди, их характеры, их позиция, порой бывает гораздо важней самого события, Наиболее ярко и полно раскрыть эти скрытые от постороннего взгляда – одна из самых важнейших задач журналиста. Единственное, на что не имеет право журналист – право на ложь. Правда и только правда, какой бы она ни была. Что же касается художественного вымысла, то его можно использовать лишь в мелочах. Читателю приятнее читать: „веял теплый ветерок, напоенный ароматного разнотравья лета, чем дух холодный ветер с дождем“, но журналист не в праве, в угоду кому-либо искажать действительность», – наставлял меня отец. Мне тогдашнему,
