Когда же я оставался один, смотрел, как художник старательно выписывал огромные буквы на красном полотнище.
Играя однажды в прятки, я спрятался за пожарным щитом. Щит был только прислонен к стене. Огнетушители, только что покрашенные, висели на нем. Выползая из своего укрытия, я его уронил. Огнетушители сработали и начали поливать фойе клуба отвратительной рыжей пеной. Попало же мне за это от Дарьи.
Эта зима была недолгой. В мае мы уже бегали по садам босиком. Но в это лето погулять вволю мне не удалось. Проткнул себе ногу насквозь ржавой проволокой. Целый месяц бабушка носила меня на себе в больницу на уколы.
Приехала мама с сестрой Эммой. Сестре только исполнилось два года. Была она маленькая, смуглая, с черными кучеряшками. Я ее сразу полюбил.
Мама прожила в Предгорном почти все лето. Работала на строительстве новой дороги, которую прокладывали в горы. Когда зажила нога, я стал носить ей в обед молоко и свежий хлеб из пекарни. В селе была своя пекарня, и мне нравилось ходить туда потому, что на все село от нее шел запах свежей выпечки, дрожжей и цветущих подсолнухов. Попросту говоря, потому, что она вкусно пахла, особенно зимой, когда эти запахи смешивались с запахом свежих колотых дров и угля.
Это лето в Предгорном пролетело быстро. Мама уговорила Дарью вернуться в Баку. Через год я должен был идти в школу.
Детство мое не было беззаботным и радостным. Четыре года я тяжело болел, и Предгорное для меня было тем уголком, в который, как мне казалось, я попал по счастливому билету.
Последний запах, который остался как воспоминание о Предгорном, это запах мазута и пыльной дороги. Грунтовые дороги там посыпали щебенкой и поливали мазутом. В смеси с пылью и дробленым камнем получалось своеобразное покрытие. По такой дороге мы ехали в Грозный на железнодорожный вокзал. Шины «газика» долго шлепали по липкому покрытию, словно мы переезжали вброд речку и никак не могли переехать.
ПОСЕЛОК МОНТИНА
Посреди нашей комнаты мама поставила белый табурет. Водрузив меня на него, стала наряжать в школу. Школьная форма, которую она привезла из Москвы, шуршала и дыбилась, словно картон. Вдобавок ко всему она еще и кололась, и все тело мое не хотело принимать эту амуницию. Нахлобучив мне на голову форменную фуражку и всучив в руки новенький портфель, в котором лежал один-единственный букварь, мама стала меня разглядывать. Похоже, она была недовольна моим внешним видом. Форма была куплена на вырост и сидела на мне, как на колу.
Выйдя в общий коридор, постучались в квартиру Тришкиных. Мое детское сердечко екнуло, когда я услышал легкие шаги. В дверях стояла девочка-ромашка. Белый фартучек и два огромных банта в косичках светились в темном дверном проеме. Родители вручили нам первоклассницу, и мы помчались на автобусную остановку.
Заводской автобус, который стоял на площадке у административного здания КМЗ, забирал детвору нашего
