толпы доносилась весёлая музыка.
* * *
Грум тихо застонал, болело всё, казалось каждая клеточка его тела трепетала, моля о блаженном небытии. Попытка открыть глаза привела к взрыву в голове и потере сознания.
Когда он снова пришёл в себя, то сначала попытался использовать внутреннее зрение, диагностируя состояние своего организма. Выводы были неутешительными, казалось, что он побывал под горным обвалом: половина рёбер сломана, внутренние органы серьёзно помяты и кровоточат, множественные переломы рук и ног. С такими травмами не живут, наверное остатки магической энергии поддерживают искру жизни в этом искалеченном теле. Грум вспомнил о смерти Кари и снова потерялся в коридорах между жизнью и смертью.
В очередной раз придя в себя он с удивлением ощутил, что боль ослабла, а сквозь сомкнутые веки проникает свет, уже не вызывая нестерпимой боли. Попытка открыть глаза удалась и через колышущуюся пелену он увидел белый потолок и понял, что лежит на кровати и скорее всего в больнице, но где: дома или?… О том что его лечат пожиратели думать не хотелось. Но всё-таки где он? Когда комната перестала качаться и обрела относительную устойчивость, Грум скосил глаза и с облегчением увидел декана медицинского факультета магистра Липи, дремлющую в кресле с книгой, лежащей на коленях.
– Липи! – Вместо имени из запёкшихся губ вырвалось тихое шипение, которого впрочем хватило для того, чтобы красавица Липи, предмет тайных воздыханий всей мужской половины преподавателей академии и открытого восхищения всего брутального населения королевства, открыла глаза и вздохнула, не скрывая радости:
– Ну наконец-то, как же ты всех нас перепугал!
Она встала, подошла к нему и смочила влажной салфеткой его губы, а Грум наслаждался ощущением возрождающейся в нём жизни. Вот она закусила губу, аккуратно поправляя подушки, прядь каштановых волос упала ему на грудь, вызвав юношеский трепет в сердце. Он вдыхал её аромат, моля о том, чтобы это мгновение не кончалось. Грум всегда боялся сознаться даже самому себе, что давно влюблён в эту прекрасную женщину, но лишь лик смерти, в который он заглянул, позволил ему дать волю своим чувствам. Он так смотрел на Липи, что она вздрогнула, и, потупив взгляд, покраснела.
– Ну вот, так лучше. Сейчас я позову Чару, она даст тебе немного бульона и чая с эльфийскими травами. Тебе нужно набираться сил и ничего не говори, тебе нельзя. Спасибо князю Лекою, без него я бы тебя не вытащила, считай с того света. Молчи-молчи, всё теперь будет хорошо. У меня ещё много тяжёлораненых, я побежала.
Липи вышла и почти сразу в комнату ворвалась Чара, а вместе с ней, с её торчащими в разные стороны косичками, на Грума обрушился водопад эмоций. Здесь было всё: и радость, и усталость, и детское желание поделиться своим счастьем, и соучастие, и искреннее желание принять на себя, хотя бы часть чужих страданий.
– Мне Магистр Липи запретила с вами разговаривать, поэтому молчите и потихоньку тяните
