об этом. И это несоответствие желаний и возможностей вымещала злобой на своём муже и детях. Мужу, конечно, доставалось больше. Наталья, если вспомнить прекрасного поэта, могла и коня на скаку остановить, но с той лишь разницей, что, если бы и останавливала, то только с одной целью – в дом затащить. Всё в дом. Тростинку к тростинке, дощечку к дощечке, особенно если дощечка от соседской изгороди. Не побрезговала бы. Всё ради этого и всё для этого. Для чего этого? Для достатка. Для запаса. Это страсть была в ней с рождения. Никто не навязывал и не учил, что именно так, а не как-то по-другому, надо жить. Жила и совета ни у кого не спрашивала. Без советов обойдёмся. Не дурнее других. И на бухгалтера выучилась, потому что всем известно, что бедный бухгалтер, это не просто что-то из области фантастики, а форменное оскорбление профессии. Не бывает такого!
Вернувшиеся с похорон люди без обычной в таких случаях суеты и толкотни прошли в квартиру и уселись за стол. Да и какая тут толкотня, если больше половины стола оказалась свободной. Но на это никто не обращал внимания. Все были в соответствии с моментом подчёркнуто молчаливы и грустны. Филипп Захарович, как лучший друг почившего взял на себя роль распорядителя, хотя даром красноречия не обладал. Лидия Степановна знала за ним привычки шумно посопеть в случае огорчения, громко крякнуть от удовольствия, или, на худой конец, смачно выматериться. Последнее могло произойти по любому поводу. И в случае радостного возбуждения, и в случае крайнего неудовольствия. А то и просто так. Надо было, по его мнению, что-то сказать, вот он и говорил. И к месту, и не к месту. Вот и сейчас, наполнил немногочисленные рюмки алкоголем и, поднявшись на ноги, произнёс:
– Пусть земля тебе будет пухом! Спи спокойно, дорогой друг! – сказал короткую речь, опрокинул в рот рюмку водки, хотел крякнуть по привычке, но одумался и сел на место.
Присутствующие последовали его примеру. После выпитого стали закусывать. Выпили ещё, и ещё раз. Действие алкоголя не очень сказалось на состоянии собравшихся, но всё-таки хоть немного развязало языки. По привычке стали перемывать косточки современной медицине, бездушным и ничего не знающим врачам, но и эта тема не получила своего развития. Не завязывался разговор. Филипп Захарович, чувствуя напряжённость, предложил выпить ещё. Откликнулся только мужик, что с работы Игната Степановича. Больше никто пить не захотел. Выпили вдвоём. Закусили и стали прощаться. Остались только члены семьи. Все молча ковыряли вилками в тарелках. Наступившую тишину прервал неожиданный вопрос Натальи:
– А завещание Игнат Степанович оставил?
– Какое завещание? – недоумённо спросила Лидия Степановна, оторвав взгляд от тарелки.
– Обыкновенное. Как у всех, – невозмутимо отреагировала невестка.
– Это она про виллу на Канарских островах, – грустно пошутил Санька.
– Виллу можешь оставить себе, – не приняла шутку Наталья. – Я про квартиру говорю.
– А
