путь в медицину, в отличие от многих институтских однокашников, не был столь прямым и предопределенным. Зато специальность в интернатуре я выбрал уже вполне осознанно. Терапия. С присущим тогда юношеским максимализмом я полагал хирургию неинтересной. Вторым эшелоном медицины, занимающимся издержками терапии. Где терапевты вовремя недоглядели, правильно не долечили, своевременно не отпрофилактировали – тогда что ж, – пожалуйте коллеги со скальпелями.
А всё власть здорового честолюбия. Кому из студентов не грезится роль будущего медицинского светила, тот сел не за свою парту. Хотя в жизни невозможно представить взвод генералов, идущих в штыковую…
Интернатуру проходил в крупной подмосковной центральной районной больнице. Там, окунувшись в практику, стал понимать, что не всё, далеко не всё в избранной специальности зависит от пилюль, микстур, порошков и уколов. И что термин психосоматика, лишь вскользь упоминавшийся институтскими корифеями, требует к себе куда большего уважения. И что бывают пациенты терапевтических отделений, «профильные» диагнозы которых вызывают сомнения. И что, несмотря на это, такие клиенты годами, если не десятилетиями, с переменным успехом лечатся по стандартным среднетерапевтическим схемам. Нередко с исходом в инвалидность и почти всегда – уходом с головой в семейный статус профессионального больного.
В палату «лёгочников», которую мне поручили вести, как-то ночью поступила молодая женщина, лет двадцати пяти, с астматическим статусом на фоне инфекционно-аллергической бронхиальной астмы. Врач-дежурант постарался на славу, к моменту моего утреннего обхода от ночного удушья не осталось и следа. Миловидная, субтильная, с пятилетним астматическим стажем и регулярными госпитализациями, в связи с чем – почти родная для среднего медперсонала. Не замужем, детей нет, курящая. В лабораторных анализах придраться не к чему. Но имевший место развернутый астматический статус, красочно описанный врачом приёмного покоя, диктовал необходимость наблюдения.
И ещё один штрих. По агентурным данным всеведущих санитарок, у Ирочки, так звали пациентку, талант. Организовывать досуг пациентов отделения, когда угодно и где угодно. Будь то пролёт лестничной клетки под чердаком, или дальний, затемненный, как и предписывают правила дежурного освещения, конец коридора. Поздними вечерами она вела полнокровную светскую жизнь, устраивая для интересных, с её точки зрения, мужчин «тусовочки». С посиделками, тайными перекурами и приглушённой музычкой из видавшего виды портативного магнитофона (был в те времена такой гаджет). Поговаривали, случались и поцелуи. С последствиями…
А вот днём Ирочка тосковала. После врачебного обхода и посещения процедурного кабинета, где в жертву рутинному вливанию приносились уже довольно узловатые вены, она буквально не знала, куда себя девать. Так было и в тот день…
Молодые интерны усердно строчили дневники в историях болезней,
