Ей все равно хотелось найти хорошего мужа и она с сыном, которому исполнилось к тому времени десять лет, переехала жить в другое поселение, что находилось в пяти километрах от Антоновки. Там, в поселке Гулюши, она тоже пошла работать на свинарник. Ее взяла жить к себе Семенова Паша, еще одна вдова с тремя дочерьми. Феня не жаловалась, что всю домашнюю работу за Пашу делала одна – это была плата за жилье, хотя дом и принадлежал совхозу. Чтобы забыться от невзгод и одиночства, Феня полюбила попивать вино с хлебом: она его не ела, а выпьет сколько ей нальют и вместо закуски понюхает кусочек хлеба и ждет, когда еще нальют. Затем и к самогонке привыкла. Почему любила горечь водки, я не знаю. Наверно, алкогольная горечь заглушала душевную. А потом уж с пьяницами мужиками пила даже одеколон и другие горючие напитки, вплоть до технического спирта, добавляя воды, и уединялась с ними от людского глаза. Сын, повзрослев, ее за такие поступки бил и в горячке кричал: «Хоть бы ты умерла, сука, и не позорила меня!» А она только взглянет жалостливо, просипит плачевное «Андрюшенька!» и дальше за свое.
Когда Андрею исполнилось пятнадцать, его послали учиться на тракториста. Когда парню стукнуло девятнадцать, он женился на красивой девушке, тоже сироте, а его мать перестала работать. Родились у Фени внуки: она нянчила их и полола в огороде летом сорную траву. В случае негодования под рукой всегда кто-то был: то кот, то собака, а если попадалась сноха, она била ее чем попало, та же боялась мужа и терпела. Андрей тоже бил жену. Хотела она его бросить и уехать от них еще с первым ребенком, со мной, но муж ей пригрозил: «я убью тебя, если ты уйдешь, этим ты опозоришь меня и тогда я тебя везде найду.» Так и мучилась Александра, старела под двумя огням, пока в тридцать шесть лет Андрей не умер от кровоизлияния в мозг. Пил много спирту, ел жирное мясо да сметану и мало двигался: всю работу по дому выполняла жена. Когда сын умирал, Феня подошла к нему и со слезами сказала:
– Я прощаю тебя, не плачь. Ты хотел всегда моей смерти, а сам вперед меня умираешь. Кому вот я теперь нужна? Кто обо мне позаботиться?
Сноха же не бросила свекровь – добрая душа, – подумала: все-таки бабушка моим детям, и так жили вместе.
Так и прожила беззаботно Федосья Михайловна до глубокой старости. Привычки свои не могла оставить: воровала пирожки, пряники, куски мяса и прятала все под свою подушку. Съедать не успевала и запах протухшего мяса и плесени заставлял сноху вспоминать о том, что требуется почаще проверять постель свекрови и выкидывать прочь испорченные продукты. Бабушка Феня плакала очень громко и долго, не желая раставаться с припасами, приговаривая:
– Оставь, Шара, я их еще съем, не выбрасывай.
За свою жизнь только один раз была в больнице, когда пьяная упала и сломала руку. Ей наложили гибсовую повязку, а, приехав домой, она ее сняла и грозно сказала повязке: «Ну ее к черту, без нее обойдусь!» К синей больной руке привязывала влажную
