его в своих объятиях. Странные существа – люди, совсем не умеют сдерживать своих эмоций, если им плохо – они ревут, порой впадая в истерику, если хорошо – то радуются, что тоже может закончиться истерикой. Но, пожалуй, самое страшное – это проявление любви, в порыве которой они удушают объект обожаний. Все это можно было терпеть только ради одного – угощения. Зимняя укладывала короля на подоконник и подносила вкусности прямо со своих белоснежных рук. С огромным восторгом внутри, и все с той же аристократичной сдержанностью снаружи, Ричард съедал все, что ему предлагали и, растянувшись, начинал мурлыкать, пока прислуга гладила его шелковистую шерстку. Эта часть особенно нравилась юному королю, и порой он даже ждал ее больше, чем ужина. Скрип двери, цветочный аромат и он уже стоит в прихожей, горделиво задрав хвост, в ожидании приветственной трепки, за которой следовали лакомства.
Только бы это были блинчики, думал Ричард, в очередной раз, ожидая свою любимую прислугу. В этот день он оказался хитрее – не притронувшись к обеду, он рассчитывал на то, что Зимняя накормит его вкусным полдником, и он на правах голодного съест как можно больше. Но время шло, а кроме рокотания в животе котенка, ничего не происходило. Оставив свои королевские дела, он вышел в прихожую, где долгое время гипнотизировал входную дверь. Но бездушная железяка оказалась непоколебимой. Не дрогнув от повелевающего взгляда короля, она безмолвно хихикала над ним, оставив приказы без внимания. Однорукое, одноглазое скрипучее чудовище, думал король с обидой. А за окном тем временем стемнело, и прихожая погрузилась во тьму. Хоть Ричард и был еще маленьким, но уже прекрасно видел в темноте. Этим даром их котов наделяла природа с самого рождения. Поймав себя на мысли, что он первый раз остался один в такое время, Ричард еще крепче вцепился своим пристальным взглядом в непокоренную дверь. Наконец за ней послышались шаги. Они приближались к самой его двери и застыли.
Ну, вот оно, явилась наконец, подумал котенок. Клацнул замок, упрямая дверь вальяжно махнула рукой и, ворча, подалась вперед, впустив морозный воздух вслед за вошедшей прислугой. Ричард принюхался, запаха цветов не было, он внимательно оглядел вошедшую – так и есть, это была не Зимняя. Казалось бы, все на одну морду, но все же какое-то отличие друг от друга есть, подметил король.
– Ты чего это не ешь, дурень, – удивилась прислуга, зайдя на кухню.
Дурень? Ричард задумался, он не знал, что означает дурень, но слово это явно было не из приятных.
Недолго думая, прислуга надела фартук и загремела кастрюлями. И тут же по кухне засверкали голые пятки. Ричард прекрасно знал эти пятки, почти каждый вечер он бегал за ними в попытках укусить, но сегодня ему вовсе не хотелось за ними бегать, какое-то странное чувство обиды засело на котовьем сердце, и он, оставив пятки Кухарки в покое, удалился в свои покои, едва осилив сквозь печаль не тронутый обед. Входная дверь снова заскрипела и на пороге появилась еще одна прислуга, и вновь это была не Зимняя. Прислуга прошла в покои короля
