музыка водопадов осколков стекла разбитых витрин. Электростанции и водопровод взорвать, газом побаловаться. Бомбы с удовольствием будут бросать бомжи. Запасов взрывчатки – тонны. Но думаю, пока будет тихо. Помойки сейчас сытные, собаки хлеба не едят.
Николай Иванович неопределенно посжимал и поразжимал пальцы правой руки.
– Вообще, Николай Иванович, при разговоре о России надо всё время держать в уме, что ей нет аналогий. Глупость наших правителей в том, что они насильно тащат Россию в мировое сообщество. Да, мы на одной планете, но мы другие. И единственные. Мы от хлеба и зрелищ не погибнем. На шее у нас всегда сидели всякие захребетники. Но где они? Вопят из ада, завидуя нищему Лазарю. – Я подумал вдруг: а зачем я всё это ему говорю, такому умному?
– Вы спросили, зачем вы здесь? – заговорил Николай Иванович. – Отвечаю. Хотя мы и недовольны результатами труда этой когорты, но решили ещё попробовать. Знания у них, не в пример зашоренным западным учёным, прочны и разнообразны, не бросать же на ветер такое богатство. Вы сами напомнили школы демагогов в Античности и то, что система демократии создана искусственно по заданию плутократов. Вы не совсем правы, что она держится только долларом и дубинкой. Не только. Но по прошествии веков начала давать сбои, разболталась в пути. Вопрос: подлежит демократия ремонту или бесполезно ею заниматься и надо изобретать что-то другое? – Николай Иванович сделал паузу. – Вот за это мы и хотели их посадить под вашим чутким руководством. Наша установка – всё-таки не торопиться со свержением демократии, а выработать рекомендации по её укреплению, обеспечить ей жизнеспособность для начала лет на двести. Ведь уже было двести лет вместе. Возьмётесь?
– Русский писатель помогает демократам? Сон смешного человека.
– Знаете, скажу до конца. Мы не наивны и понимали, что Россия быстро распознает сволочизм чикагских мальчиков. Я один из них, но не хапал, я русский. Есть реальная Россия, ей надо помогать. Много ли в прошлые годы было воплощено в жизнь проектов ваших друзей? Вы жалели деревни – их сносили, кричали о сбережении леса – его вырубали, были против показа западных развратных фильмов – их крутили день и ночь. Что касается монархии, это, простите, такая утопия, что и обсуждению не подлежит. Надо – дадим конституционного монарха, жалко, что ли? Взят, взят ваш помазанник Божьей волей, молитесь, да и достаточно. Надо Россию спасать в современных, – он это слово выделил, – условиях. Ничего не возвращается. Да и вы в прежнюю свою жизнь уже не вернётесь. Да, так. Слушайте, – вдруг вдохновенно заговорил он, – ведь может же быть хоть раз в мировой истории такое, что закулисный кукловод – русский человек? Мне ничего не важно, не интересно, кроме того, что я делаю Россию страной будущего. Я прекращу воровство чиновников страхом наказания, уничтожу пьянство штрафами, запрещу аборты, поставлю пределы нашествию иноязычных. Это плохо? У меня нет личной жизни, и не было, и не будет. И я никого не жалею, а прежде всего себя. И вам говорю: вам всё равно тут погибать, так что… делайте выводы.
Мы вышли в просторный
