убогие домишки, обитаемые и брошенные, уже полуразвалившиеся, вперемежку с потемневшими от весенней влаги голыми деревьями, лишь в центре несколько изб посправнее. Порядком раскисшая грунтовая дорога обрывалась у покосившегося деревянного забора. За ним возвышалась древняя изба из потемневших от старости бревен. Ремонт ей не помешало бы провести еще лет десять тому назад. Жившая там одинокая старуха, единственная дочь которой еще в молодости погибла в дорожно-транспортном происшествии, доживала век в бедности и тоске. Машина остановилась у калитки. Участковый частенько заходил к словоохотливой старушке, попить чайку с городскими пряниками и узнать немудреные деревенские новости. Неожиданно здоровенные иссиню черные вороны, взвились в безоблачно-синее небо и закружились с недовольным карканьем над двором старушки. Семеныч бросил взгляд вдоль улицы. Никого. «А где люди? Да что у них случилось?» – подумал он с недоумением, деревенские не могли не заинтересоваться появлением посторонней машины и любопытствующие всегда встречали его уже у ворот. От пронзительных птичьих криков ему стало как-то не по себе, показалось, что накануне случилось нечто ужасное.
Он вылез из машины, небрежно забросил на плечо автомат,. Вороны продолжали с хриплым карканьем кружить над двором и больше не единого звука, лишь ветер тихо шуршал голыми ветками деревьев. Открыв незапертую калитку, сделал шаг вовнутрь и замер. Немного в стороне от входа, так что с улицы не видно, в наполовину впитавшейся в землю кровавой луже валялся полуразрубленный труп дворовой собаки. Кто-то одним страшной силы ударом почти пополам перерубил хребет несчастного пса, бесстыдно обнажив белизну ребер и красноту мышц. Убили собаку давно, прошло как минимум несколько часов и вороны успели изрядно исклевать мертвое тело. Чья-то нога небрежно наступила на кровавую лужу, алый след вел к двери. Семеныч замер, сердце на секунду остановилось, а потом принялось колотиться в два раза чаще. Он опасливо огляделся по сторонам, одновременно сбрасывая автомат с плеча и беря его наперевес. Посмотрел на дом. Тишина, сельская идиллия, зловещее карканье ворон над головой и наполовину перерубленные труп собаки. Семеныч судорожно выпустил воздух из груди, оказалось, что несколько секунд он стоял, затаив дыхание. Да что же это такое тут творится, – с отчаянием подумал он, – ему показалось, что там за дверью его поджидает что-то ужасно жуткое. Внезапный порыв ветра ударил по двери, с пронзительным скрипом она распахнулась, бесцеремонно показывая постороннему неосвещенное солнцем нутро избы. Семеныч вновь вздрогнул и с силой обхватил цевье автомата. Это действие помогло ему собраться с силами, глаза его сузились в узкие щелочки. Семеныч опустил взгляд на труп несчастного кабыздоха. Сапог, оставивший след в кровавой луже выглядел странным, с характерным широким носком, не встречающийся у современной обуви. «Аборигены отметились?» – покачал он головой. Обойдя кровавую лужу по широкой дуге, полицейский подошел к двери, она оказалась открытой. Несколько мгновений он помедлил, собираясь с духом, затем осторожно
