в воздух на сто футов (если сейчас мотор заглохнет, мы сядем в кукурузу), пять сотен футов (теперь мы можем повернуть и сесть на выгоне – к западу тут выгон для коров), восемьсот футов. Я выравниваюсь и следую туда, куда указывает палец старика, навстречу юго-восточному ветру.
Три минуты полета, и мы делаем круг над фермерским хозяйством – сараями цвета раскаленного угля, над домом, словно выточенным из слоновой кости, и морем мяты. Позади дома огород – сахарная кукуруза, салат и помидоры.
Когда мы кружили над фермой, старик на переднем сиденье смотрел вниз, в пространство между крыльями и расчалками Флита. На крылечке под нами появилась женщина в белом переднике поверх синего платья и помахала нам. Старик помахал ей в ответ. Позднее они будут говорить, как им хорошо было видно друг друга, несмотря на высоту. Наконец он обернулся ко мне и покивал, показывая, что довольно, спасибо, мы можем возвращаться.
Я сделал широкий круг над городком Феррис, чтобы оповестить жителей о наших воздушных прогулках, и стал снижаться по спирали, показывая, где это происходит. Когда я пошел на посадку, делая крутой вираж над полем, Тревл Эйр взмыл с земли и сразу же повернул в сторону фермы, над которой мы только что летали.
Когда-то я летал в составе пятерки, и на мгновение у меня возникло то же ощущение… один самолет взлетает с пассажирами, другой приземляется. Мы коснулись земли с небольшим сотрясением и откатились до дальнего края поля, ближе к дороге. Мотор заглох. Старик отстегнул ремень, и я помог ему выбраться. Он достал из комбинезона бумажник и, качая головой, отсчитал долларовые бумажки.
– Вот это прогулка, сынок.
– А как же иначе. Мы предлагаем товар высшего сорта.
– Это все твой друг. Вот уж кто умеет предложить свой товар.
– Почему он?
– Вот что я тебе скажу. Твой друг продал бы золу самому дьяволу. Держу пари, разве не так?
– С чего вы это взяли?
– Из-за девочки, почему же еще. Чтобы моя внучка Сара полетела на самолете! – Он не спускал глаз с Трэвл Эйра, кружащего над фермой в голубовато-серебристой дымке. Он говорил как человек, обнаруживший у себя в саду засохшую березу, которая вдруг расцвела и покрылась румяными спелыми яблоками.
– С самого рождения эта девочка до смерти боялась высоты. Вопит. Просто в ужас приходит. Она бы скорее голой рукой схватила шершня, чем влезла на дерево. Не поднялась бы по лестнице на чердак, даже если бы началось наводнение. Девочка чудо как хорошо управляется с машинами, да и с животными неплохо ладит, но высота – она ее боится как чумы! И вот посмотрите-ка – она летит!
Он говорил о нынешних и добрых старых временах, припомнил, как много лет назад такие же вот бродяги-авиаторы, бывало, появлялись у Гейлсбурга и Монмаута на таких же, как у нас, самолетиках – у них тоже было по два крыла, – только те выделывали с ними черт знает что.
Я смотрел, как далекий Тревл Эйр становится все больше, как он снижается над полем по более крутой спирали, чем это сделал бы я, будь у меня на борту девочка,
