на самом деле. А сейчас я буду торговаться. А если ты такой умный, то я тебе такую цену заломлю, что по гроб жизни не рассчитаешься, ни ты, ни твой представитель, ни…
– Ладно, я согласен, – опустил голову Тир. – Торгуйся.
Ему было почти все равно, что она потребует. Слишком ясно он ощущал мир вокруг – большой, огромный, бесконечный, прекрасный, совершенный. В мире был один-единственный изъян: из него изъяли Кристину, все ее дни и дела, ее вздохи, ее песенки, ее тонкие хриплые вскрики, ее ворчание, отпечатки ее пальцев на всем, чего она не коснулась в новой версии Вселенной, даже волоски, приставшие к свитеру мужа, даже почти зажившую случайную царапинку от ее ногтя на тыльной стороне его ладони. Тир зажмурился и увидел царапинку вчерашними глазами. Открыл глаза – и не увидел ее.
– Это ты еще не в полную силу чувствуешь, – прошептала Рыжая. – Это ты еще не до конца представил.
Тир почти задохнулся в безвоздушной пустоте.
– Стой-стой, сильнее не надо! Ты же представитель, ты здесь нужен, чтобы чувствовать, но не до конца. Вот так, как сейчас, и хватит.
Тир кивал, прижимая ладони к груди. Там жгло и горело.
– Не выпускай это наружу. Просто слушай меня. Так и будет теперь всегда. Если бы твоя жена просто умерла, была и закончилась, ее можно было бы оплакать и забыть. Отгоревать несколько лет, утешиться. Как все. Но невозможно забыть того, кого никогда не было. Это очень, очень гнусная ловушка. И теперь с тобой всегда будет так. Если мы не договоримся.
– Так договаривайся, – попросил Тир.
– Что нужно для дела. Нужно, чтобы твоя жена забеременела. Тогда она появится.
Тир нахмурился.
– Но она же и так беременная…
– Тир, ты фофсем дурак? – вмешалась Кровопийца. – Как она мофет быть беременной, когда ее не фуфефтфует?
Тир только сильнее вдавил ладони в грудь, ответил бесцветным голосом.
– Хорошо, пусть забеременеет.
– Ну вот, вопрос решен. Только у меня еще одна просьба. Лично для себя. Вы согласны? Кристина, ты уже почти есть, ты тоже можешь отвечать.
Тир услышал ее молочный голос:
– Чего ты хочешь, малышка?
– Ты родишь меня?
Я понял, что соглашаться никак нельзя. Это будет такое предательство по отношению к Тиру, что и слов таких нет.
– Нет-нет-нет, – замотал я головой. – Ни за что. Нет.
– Да-да-да! – пропела Рыжая. – Нечего нести отсебятину. Тир сказал бы «да» – вот и ты говори. Что я, за тебя отдуваться должна? Ты представитель, ты и представляй.
Я представил. И увидел, что правда, Тир сказал бы «да». Но я еще попытался выторговать для него скидку.
– Ну зачем тебе это надо? – сказал я самым мягким голосом, как с капризным ребенком.
Рыжая подбежала ко мне, топая крошечными ножками, взмахнула кулачками размером с вишневую косточку – и как заорет:
– Потому
