на кейс – он даже на взгляд был прекрасен и давал довольно ясное представление о стоимости инструмента, который находился внутри.
Ройри подвинул кейс к себе и прикоснулся к защёлкам. Вне зависимости от того, кем именно был его нежданный новый знакомый, музыкант хотел открыть кейс, что находился у него в руках. Он хотел и мог его открыть. На какую-то секунду скрипач вдруг подумал, что футляр пустой. В следующее мгновение он вовсе уверился в этой мысли, и это помогло ему, не сомневаясь более, быстро открыть блестящие золотом защёлки.
Внутри была скрипка.
– Хрусталь, из которого сделан этот инструмент, выращен в Храме. В том самом Храме, что стоит перед Хаосом, том самом Храме, что каждое полнолуние включает Машины Творения и вгрызается в Хаос, терзает его, рвёт, отнимая для мира первородное вещество, за счёт которого существует всё, что вы когда-либо знали. Машины Творения гораздо дороже домов, а самые дорогие вещи – это самоцветные камни, на которых работают Машины Творения. Эти самые самоцветные камни – материал, с которым я работаю, – незнакомец закурил.
– Какой… хрусталь? – спросил Ройри, подняв взгляд на алеющий огнём кончик сигареты
– Живой хрусталь, – пояснил, словно между прочим, его собеседник, – он растёт в Хрустальном Саду Храма в промежутках между полнолуниями, и демон Садовник взращивает его хрустальные цветы, он выхаживает их очень аккуратно и бережно, вплоть до того момента, когда в час очередного шага мира вглубь Хаоса не превращается в механического ворона и не разбивает хрустальные цветы на осколки. В этот момент они навек теряют цвет, становясь прозрачными. Скрипка, которая перед вами, сделана из хрусталя, имеющего самые лучшие акустические свойства. Она собрана из осколков.
– Но я не вижу, как её склеили – это единый кусок стекла! Мне приходилось играть на хрустальных инструментах, но все они были не такие…
– Вы не увидите швов, для этого нужно иметь такие глаза, как у меня, – с этими словами механоид наконец обернулся к Ройри, и музыкант сглотнул ставшую почему-то приторно-горькой и вязкой слюну. Он снова опустил глаза на скрипку, – вы сейчас договариваетесь с собой, – незнакомец снова выпустил в сторону Ройри сигаретный дым, от которого враз захотелось курить и свело от голода живот, стало тоскливо, стыдно за себя, а ладони вспотели – так хотелось взять в руки эту бесценную, должно быть, скрипку, – вы скоро с собой договоритесь: вы решите, что если я – плод вашей воспалённой фантазии, то скрипка не существует тем более. Что если вы душевно больны, то это решит ваши проблемы с жильём и едой на некоторое время, и главное, что если это так, то вам ничем не будет грозить, если вы попробуете сыграть на этой скрипке, Ройри.
Музыкант вскинул вверх взгляд. Он убеждённо и взволнованно прошептал:
– Вы не существуете.
– Господин Ройри, вы не поедете в город, в котором
