пробиться сквозь эти страсти, твердил: «Ты же неплохо узнал Клавдию. Она сильная и умная женщина, а не та инфантильная стареющая идиотка, какой ты её сейчас себе представляешь. Не может она так себя вести, зачем же наговаривать?», но Андрей как не слышал, даже более того, намеренно отмахивался от него, чтобы всласть пострадать. Страх перед «испорченным» будущим был наказанием за то, что он не сдержался, что не сумел остаться в рамках роли уважительного и любящего племянника, живущего при тётушке. В результате Андрей так себя накрутил, что заныло в груди. Ведь было всё так хорошо, нет, самец вдруг в нём проснулся, девчонок ему мало! В конце концов, он так и не решил, как себя держать при Клавдии, и решил положиться на интуицию, а проще говоря – на русский авось.
Поставив перед Андреем тарелку с молочной рисовой кашей, маслёнку со сливочным маслом, тарелочку с ломтиками сыра и плетёнку с булочками, Клавдия села за стол напротив него и какое-то время молча наблюдала здоровый аппетит парня.
– Андрей, – слегка улыбаясь, начала разговор Клавдия. – То, что произошло сегодня ночью, было прекрасно. Я очень благодарна тебе, поверь. Это был, повторюсь, лучший секс в моей жизни. Но я хочу, чтобы в дальнейшем мы жили и вели себя так же, как и раньше: ты мой племянник. Да, ночью всё было прекрасно, но это неправильно – я намного старше тебя. Нехорошо это, не по-божески. У меня есть оправдание, и я надеюсь, Бог меня простит, но больше между нами ничего быть не должно. Ты мой племянник, и всё. Договорились?
Андрей кивнул, его тоже больше устраивало положение племянника при богатой тётушке, чем роль молодого любовника при стареющей даме. Клавдия сварила ему кофе, в то время как парень делал себе бутерброды. Перелив кофе из турки в чашку, женщина хотела поставить её на стол перед Андреем, но рука дрогнула, и чашка вдребезги разбилась, оросив коричневой жидкостью кухонную мебель и подол длинного, в пол, домашнего платья. Клавдия вскрикнула – несколько обжигающих капель свежесваренного кофе попало на тело, села за стол, положила перед собой руки, крепко сцепив ладони в замок, и уставилась на них невидящим взглядом. Она сидела с таким удручённым и несчастным видом, будто только что разлетелась на кусочки чья-то жизнь, а не просто чашка.
– Я сейчас всё уберу, – Андрей вскочил, ловко собрал веником в совок осколки, притёр кухонной салфеткой лужи и брызги. Убрав следы неловкости Клавдии, он подсел к ней и взял её ладони в свои. Андрей удивленно вскинул на женщину глаза: её руки сильно дрожали, если не сказать – тряслись, в глазах стояли слезы.
– Ты чего? – изумился Андрей, продолжая массировать и гладить похолодевшие руки Клавдии. – Ты чего так огорчилась из-за какой-то чашки? Разбила и разбила, шут с ней. Ты чуть не весь сервиз перебила за последнее время, и чего? Не дороже денег, новый купим. Глупышка, расстроилась из-за какой-то чашки! Ну, Клавдия, выше нос!
Женщина
