Леонард.
– Много чего. Сегодняшнее интервью. Съёмки клипа. Подготовка материла для нового альбома. И поведение Леона.
– Эй, я-то что сделал?! – возмутился старший Ихтирам.
– Чего ты только не сделал, – покачал головой Фишер. – После того, как ты с Кайсей встречаться начал, ты совсем с катушек слетел. Я всё понимаю: новые отношения, влюблённость и так далее, но надо же какие-то границы видеть. Хватит уже папарацци кормить своими выходками.
– А что мы такого делаем?
Рональд достал из портфеля стопку фотографий и по одной начал демонстрировать всем, а в первую очередь самому виновнику торжества. На фото были запечатлены разные моменты вечера Леона и Кайси в клубе. На одном снимке было заснято то, как они вместе пили текилу из декольте полураздетой официантки. На следующем то же самое происходило уже с декольте самой Кайси, естественно, пил уже один Леон. Потом был снимок того, как они в крайне растрёпанном виде выходят из туалета, не сложно было догадаться о том, чем они там занимались. И вдобавок ко всему на этом фото Леон, ничего не стесняясь, на ходу застёгивал ширинку. Остальные фотографии были уже с других встреч, но содержания примерно такого же.
– И это только самые свежие, – произнёс Фишер, закончив показ. – Тебе не кажется, что это перебор?
– Рональд, это моя личная жизнь, тебе-то какое дело до неё?
– А такое, что ты лицо публичное и часть коллектива, который от твоих выходок страдает. Я и так уже, как могу, спасаю вашу репутацию и убеждаю всех, что у тебя нет проблем с алкоголем, и ты не пошёл во все тяжкие, но я не могу всё делать один.
– Какая репутация, Рональд? – усмехнулся Леон. – Мы, вообще-то, рокеры, так что я наш имидж только поддерживаю.
– Ты и всех рокеров, и вас в частности своим поведением дискредитируешь. Возьмись ты уже за ум! Нельзя же себя так вести!
– Мы всегда любили весело проводить время, чего ты сейчас на меня накинулся?! – тоже повысил голос Леон. – Просто теперь я развлекаюсь с Кайсей! Что в этом такого?!
Дориан поджал губы и отвернул голову от близнеца. От его слов сердце кольнуло обидой и ревностью. Кайся, Кайся… Дориан уже ненавидел это имя, которое слишком часто слышал из уст брата, имя той, которая заняла всё его время и практически вытеснила из его жизни всех остальных людей.
И Дориан злился на себя за то, что не мог радоваться за брата, корил себя за это. Но поделать с собой ничего не мог. Ему не хватало Леона: дико, до тянущего ощущения где-то под рёбрами. И он тут же прощал близнецу его отсутствие, когда тот был рядом, но потом, когда в их общение вновь призраком просачивался треклятый «белокурый ангел», сердце заново скручивало от обиды.
И он даже думать запрещал себе об этом. Ведь это так нелепо – ревновать Леона! Он был не обязан посвящать ему каждую минуту своей жизни только потому, что так было всегда. И Дориан понимал, что когда-нибудь всё изменится и в их жизни появится
