Тзайн. – Ведь это ты оставила его одного.
Я замолкаю. Спорить нет смысла. Настоящий косидан, сильный и красивый, Тзайн не поймет, почему мне так нужно заниматься с Мамой Агбой. Юноши Илорин хотят с ним дружить, девушки – украсть его сердце. Даже стражники ходят за ним по пятам, восхищаясь его игрой.
Он не поймет, что значит быть мной, предсказательницей. Вскакивать всякий раз, как появляется стража, не зная, когда издевательства закончатся.
Я начну с этой…
При воспоминании о грубой хватке стражника желудок скручивает. Кричал бы на меня Тзайн, если бы знал? Если бы понял, сколько усилий я прикладываю, чтобы не разрыдаться?
Мы едем в полной тишине. Деревья начинают редеть, и вдали появляется Лагос. Столица за вратами из эбенового дерева совсем не похожа на Илорин. Вместо сонного моря город наводнен бесчисленными толпами народа. Даже издалека видно, насколько много в нем людей. Непонятно, как они там живут.
Я глазею на столицу со спины Найлы, по пути высматривая белые головы предсказателей. Косидане Лагоса по количеству превосходят их втрое, а значит, должны сильно выделяться из толпы. Хотя места за стенами столицы хватило бы на всех, мой народ ютится в трущобах – единственном месте, где им позволено жить. Я горестно вздыхаю, сидя на спине Найлы, от вида трущоб что-то во мне как будто умирает. Столетия назад десять магических кланов и их дети жили обособленно. Косидане строили города, а маги жили на берегу океана, в горах или среди полей. Но со временем они расселились по всей Орише, движимые любопытством и новыми возможностями.
Прошли годы. Маги и косидане стали играть свадьбы, создавая семьи вроде моей. Смешанные браки множились, магов в Орише становилось все больше. До Рейда мой народ был самым многочисленным в Лагосе.
Те предсказатели, которых я сейчас вижу, – все, что осталось.
Тзайн натягивает поводья Найлы, останавливаясь, когда мы подъезжаем к деревянным воротам:
– Подожду здесь. Город ее испугает.
Я киваю и спускаюсь. Целую темный, влажный нос Найлы и улыбаюсь, когда она лижет меня шершавым языком, но улыбка тут же меркнет, едва я оглядываюсь на Тзайна. Мы так и не обмолвились ни словом, нужно спешить. Я поворачиваюсь и иду к воротам.
– Стой.
Тзайн спрыгивает с Найлы, нагоняя меня одним широким шагом. Брат вкладывает мне в руку ржавый кинжал.
– У меня же есть посох.
– Знаю, – говорит он. – На всякий случай.
Я убираю оружие в карман:
– Спасибо.
Мы молча смотрим на грязь под ногами. Тзайн пинает камешек. Не знаю, кто сломается первым. Наконец, он нарушает молчание:
– Я не слепой, Зел. Знаю: в том, что случилось сегодня, нет твоей вины. Но я жду от тебя большей осторожности, – на секунду глаза Тзайна вспыхивают, открывая то, что он стремится спрятать. – Папе все хуже, а стражники дышат нам в спину. У тебя нет права на ошибку, следующая станет последней.
Я киваю, все еще глядя в землю. Я многое могу пережить, но разочарование
