воткнуть иглу в его круглый карий глаз. Может, мне стоит промолчать.
А может, ему стоит умереть?
– Ты… Цыц!
Мама Агба отпихивает меня в сторону с такой силой, что я падаю наземь.
– Вот, – она протягивает стражнику пригоршню монет. – Просто берите.
– Мама, нет…
От ее взгляда я словно превращаюсь в камень. Замолкаю и кое-как поднимаюсь на ноги, зарывшись в узорные ткани своего манекена.
Монеты звенят: стражник пересчитывает бронзовые кружочки в своей ладони. Фыркнув, он говорит:
– Не хватает.
– А должно бы, – отвечает Мама Агба с отчаяньем в голосе. – Это все, что у меня есть.
Ненависть поднимается внутри, обжигающая и острая как шипы. Это несправедливо. Мама Агба не должна умолять. Я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом со стражником.
Это ошибка. Прежде, чем успеваю отвернуться и скрыть отвращение, он хватает меня за волосы.
Я кричу, и через секунду стражник швыряет меня на землю, лицом вниз, с такой силой, что у меня перехватывает дыхание.
– Может, денег у тебя и нет, – его колено упирается мне в спину, – но у тебя тут мушки на любой вкус.
Он грубо хватает меня за бедро:
– Начну с этой.
Кожа горит. Я задыхаюсь, сжимаю кулаки, чтобы унять дрожь. Хочу закричать, переломать каждую кость в его теле, но с каждой секундой слабею. Его прикосновение уничтожает меня, ту, которой я с таким трудом пыталась стать.
Я снова чувствую себя маленькой беспомощной девочкой, которая ничего не может сделать, пока солдаты утаскивают ее мать.
– Хватит! – Мама Агба отталкивает стражника, прижимает меня к груди, рыча как рогатая леонэра, защищающая детеныша. – Я отдала деньги, и это все, что вы получите. Уходите. Немедленно.
Стражника бесит ее дерзость. Рука скользит к клинку, но другой солдат удерживает его:
– Пойдем. Нам нужно уйти из деревни до заката.
Хотя темнокожий говорит спокойно, его челюсти крепко сжаты. Возможно, глядя на наши лица, он вспоминает мать или сестру, кого-то, кого тоже хотел защитить.
Другой стражник замирает, как статуя, и я не знаю, что он собирается сделать. Затем он убирает руку с эфеса и впивается глазами в Маму Агбу.
– Научи мух знать свое место, – предупреждает он. – Или это сделаю я.
Он смотрит на меня. Хотя по коже струится пот, внутри я леденею. Стражник скользит взглядом по моей фигуре, как бы предупреждая, что может у меня забрать.
«Попробуй!», – хочу огрызнуться я, но во рту пересохло. Мы молчим, пока стражники не уходят и лязг подбитых металлом сапог не исчезает в отдалении.
Силы оставляют Маму Агбу, будто свеча гаснет на ветру. Она хватается за манекен, чтобы не упасть. Из беспощадной воительницы, которую я знаю, она превращается в слабую незнакомую мне старуху.
– Мама…
Я спешу ей на помощь, но она отталкивает
