Арина подошла к раковине, включила воду, намочила полотенце и только потом присела к мужу, принялась вытирать лицо от крови.
– Все нормально, Филипп, уже все хорошо.
– Что хорошо? – прошамкал Филипп. – Как ты… вы?
– Мы отлично. Лучше, чем у Лены, ведь ты мне не изменял.
– Чего? – дернулся Филипп и тут же застонал от боли.
– Так, к слову, не обращай внимания. Тебе очень больно? Сейчас «скорую» вызову.
– Не надо «скорой». Гадство! Все пропало.
– Ничего не пропало, пока ты, я и наша доченька живы.
До приезда врачей Арина рассказала мужу об Озерове – проклятии ее школьных лет.
– Я его убью, – проскрипел зубами Филипп.
– Стоит ли руки марать о мразь? Убьешь, в тюрьму сядешь, меня и дочку бросишь?
– Все равно убью, – упрямо твердил Филипп.
У него было сломано одно ребро и два треснуто. Выбиты два зуба, половина лица представляла собой сиреневый флюс. В больнице Филиппа накачали обезболивающими, и первая ночь прошла относительно спокойно. Но утром оказалось, что он не может без стона встать, сесть, повернуться, даже дышать было адски больно. В больнице им дали справку – освидетельствование побоев, но Филипп решительно не хотел подавать заявление в полицию. Он не верил, что Озерова с дружками накажут. «Они там все полицаи, – говорил Филипп, – натуральные полицаи, как бабушка рассказывала, как в войну». Филипп был ослеплен жаждой мести, и даже перспектива потерять бизнес уходила на второй план по сравнению с желанием поквитаться с Озеровым.
Арина всегда знала, что ее муж смелый и храбрый, точнее – подозревала в нем эти качества. Но Арина не могла предположить, насколько вредными и безрассудными в наше время могут быть средневековые понятия о чести. Филиппа оскорбили, его чести нанесен удар – значит, все бросай, обо всех забудь и защищай свое доброе имя.
Родителям сказали, что Филипп поскользнулся и упал с лестницы.
– Этажа три летел, – покачал головой папа Арины, не поверил.
Они шепотом спорили в своей комнате. Арина доказывала, что надо подавать заявление в полицию, Филипп слышать об этом не хотел. Мол, вот он поправится, сам разберется с Озеровым. Арина исчерпала все аргументы, когда Филипп вдруг неожиданно застыл, точно вспомнил о чем-то важном, перестал зло хмуриться.
– Камеры! – воскликнул Филипп.
– Какие еще камеры? – не поняла Арина.
– Я включил камеры на тестирование, хотел тебе сюрприз… Они должны записать!
Филипп попытался вскочить, но прострел зверской боли повалил его на кровать.
– Если на пленке все записано, идем в полицию? – быстро спросила Арина.
– Ладно, – простонал Филипп, – помоги мне встать.
Заявление в полицию они отнесли. Следователь не сказал, что дело неперспективное,
