набросился на дородного юношу рыжепрядый. – При тебе совсем нельзя ничему радоваться. Ты тут же все поставишь с ног на голову и отравишь всю радость!
– Что я поставил с ног на голову? Нам предстоит контракт! По статистике эта процедура отсеивает почти тридцать процентов претендентов…
– Стоп! Стоп! – вскричал Ивор. – Как так тридцать процентов?
– Ты не знаешь, что такое тридцать процентов? Это означает, что каждый третий отсеялся, – терпеливо пояснил Мефодий.
– Я знаю, что такое проценты! – раздраженно отмахнулся Ивор. – Но я считал, контракт – это формальность!
Рудольф и Мефодий переглянулись.
– Ну ты даешь! – сказал рыжепрядый. – Я думал, ты знаешь о фабрике все.
– Это не формальность, – лицо Мефодия было как никогда серьезно. – Из непосвященных никто не знает, что представляет из себя контракт. Те, кто прошел его, молчат, а те, кто провалил, им стирают память.
– Так в чем сложность?
Горло Ивора пересохло, голос сделался скрипучим. Юноша изо всех сил пытался не раскашляться, чтобы не выдать свою тревогу.
– Да там ничего сложного! – попытался быть беспечным Рудольф, но Ивор увидел в его глазах тревогу. Прядка поникла и больше не откалывала свои извечные шалости. – Я слышал, что непрошедшие сами отказались поступать на фабрику.
– Отказались? После пройденных испытаний?! – Ивор вопросительно поглядел на Мефодия. – Это же бред!
К его удивлению дородный юноша кивнул.
– Поступление на фабрику – очень серьезный шаг. Не забывай, что подписывая контракт, ты тем самым отказываешься от всех своих обязательств и прав. Например, ты уже не сможешь претендовать на лавку Крона, а мне уже не быть старостой Фабричного города.
Ивор вздрогнул. За всеми перипетиями открытого набора и испытаний забыл об этом общеизвестном факте. До сего момента отцовское поведение казалось капризом, разновидностью старческого маразма. Сейчас же трагедия родителя встала перед ним в полный рост.
Крон унаследовал мясную лавку у своего отца. Всю жизнь он трудился, чтобы приумножить ее богатство. Он делал все, чтобы сыну было не стыдно за полученное наследство. И вот сегодня Ивор отбросит это право, как ненужную вещь.
Ивор застонал, вообразив себе боль, которую должно быть испытывает отец.
"Почему мир так несправедлив? – подумал юноша. – Исполняя свою мечту, обязательно рушишь чью-то другую!"
– Это ради мамы, – прошептал Ивор и сжал кулаки.
– Тьфу на тебя, Мефодий, – в сердцах бросил Рудольф. – Ты окончательно добил мое хорошее настроение.
– Я просто хотел настроить вас на нужный лад…
– Ты нас не настроил, а расстроил, – махнул рукой Рудольф, он задумался на миг и заявил: – А я вот думаю так. Если один из трех вылетит, то это будешь именно ты, Мефодий.
Он невозмутимо замолчал.
– Это почему еще, – надулся
