вам, сообщив, что куда-то едет. Без этого розыск вперед не продвинется. Убийца Валерии останется безнаказанным и, возможно, убьет кого-то еще. Вы этого хотите?
– Я этого не хочу, я бога молю, чтобы вы его нашли – иного-то ничего не остается. Но о мужчинах меня не спрашивайте.
– Так был у Валерии кто-то или нет?
– Я не знаю. Она с нами этим не делилась. Да поймите, у такой, как она… Впрочем, я не знаю – мужчины натуры извращенные. Сейчас столько разврата кругом, что кого-то из них вполне могла возбудить даже аномалия, даже уродство, что угодно!
При этих словах Антонины Станиславовны Елена Станиславовна Блохина закрыла лицо руками и начала раскачиваться из стороны в сторону. Общими усилиями они довели ее до постели, уложили. Антонина Станиславовна накапала в чашку корвалола. Дала выпить сестре. Где-то в глубине квартиры часы глухо пробили четыре раза. Оставив Елену Станиславовну в комнате, перешли на кухню.
– Лена бедная, вне себя от горя, – сказала Антонина Станиславовна, капая корвалол и себе. – Ее вы, пожалуйста, не тревожьте сейчас. К нам из милиции до вас дважды уже приезжали. А ей ходить к следователю да в прокуратуру сейчас просто не по силам. А впереди-то у нас еще похороны, – она выпила лекарство. – Вот наша женская доля какая. У меня своих детей нет. Сколько я в молодости переживала из-за этого, по врачам металась. А сейчас думаю – слава богу, что не завела. А то как сестра бы всю жизнь казнила себя. Гены у нас, что ли, такие, наследственность дурная? Муж-то сестры, отец Лерочки такой здоровяк был, кровь с молоком. И не пил вроде. Бросил он их, едва мы Леру из роддома привезли. Настаивал, чтоб отдали ее в дом ребенка, отказались от нее, но Лена сказала тогда – это дочь моя, какая уж есть. Ну, он и бросил их, ушел. А теперь никого у нас с сестрой не осталось на этом свете…
– Вы разговаривали с Валерией по телефону примерно двадцатого августа, так? А виделись вы с ней в последний раз когда? Давно? – спросил Колосов.
– Где-то в середине августа она к нам заезжала. Приехала веселая такая, на такси. Денег нам привезла – пять тысяч, продуктов две полные сумки.
– Как она обычно одевалась?
– Она всегда брюки носила, кофты, свитера. Куртка у нее была такая модная, дорогая, из замши, удлиненная. Летом носила кардиганы из шелка, хлопка – тоже удлиненные, бедра прикрывала.
– А перчатки она носила? – спросил Колосов.
Катя взглянула на него: перчатки? Это в августе-то месяце? Правда, дожди шли, но все же…
Антонина Станиславовна кивнула:
– Да, постоянно, не снимая. Кожаные. У нее было несколько пар, сделанных специально, на заказ. Она сильно нервничала, когда кто-то смотрел на ее руки. Считала, что перчатки в какой-то мере скрывают, уберегают ее от… Господи, как они могли уберечь?
Катя увидела, как исказилось ее лицо: Антонина Станиславовна явно говорила о чем-то болезненном, важном – только вот Катя, в отличие от Колосова, пока мало что во всем сказанном понимала.
– Взгляните, пожалуйста, вот такой брелок Валерия в качестве
