шею, пока я буду слушать Ain’t no way. Или какой-нибудь маньяк подкрадется и незаметно ударит ножом под ребро. Я упаду и буду истекать кровью, прямо вот здесь – на клетчатом крокодиле, а в наушниках все так же будет петь Арета. Ain’t no way for me to love you. Неплохая смерть.
Классики. Оп-оп-оп.
The buzzard took the monkey for a ride in the air
The monkey thought that everything was on a square
Асфальтовые дорожки. Гуляющие бездельники. Девушка выгуливает новые губы. Деревья просят милостыню. Аллюрные лавочки и перила. Цветная бумага под ногами. Детишки. Давайте из серой бумаги вырежем дубовые листья. А из бордовой кленовые. И разбросаем их повсюду.
А вот идет качок. Он знает про себя. Что он качок. И поэтому так идет. А я знаю про себя. Что у меня в кармане. И поэтому мне все равно. Гладкая пластмассовая рукоять. Лезвие в пластмассовом футляре. Купил в хозяйственной лавочке. Плохо что рукоятка гладкая. Может выскользнуть из руки. Поэтому нужно сжимать крепко. Очень крепко.
Мы с Руби часто гуляем в этом парке. С левой стороны здесь ответвление от главной аллеи – с редкими лавочками – аллея влюбленных. Влюбленные на них в основном двух типов. Удрученные, любящие друг друга любовью утешения и обнимающие друг друга с таким видом, будто только что умер их общий родственник. И экзальтированные – те, которые прыгают и смеются по поводу и без оного, производя впечатление несколько бессмысленное. Мы с Руби, пожалуй, соединяем в себе оба этих типа.
А с другой стороны идет живописная аллея – так мы ее называем. Старинные дубы, клены – с огромными кронами. Осенью просто другая планета. Там есть неприметная тропинка – простая, истоптанная, старая, осенью занесенная яркой листвой. Она уходит в глубину насаждений, виляет между кустарником и приводит наконец к одинокой скамейке под скудной сенью орешника. Порой на ней бывают люди – но очень редко. Однажды был даже футляр от фотоаппарата. Но обычно она пуста, эта одинокая скамейка. Мы любим сидеть на ней. Засовывать холодные осенние руки в теплоту карманов. Молчать или говорить о чем-нибудь. Читать одновременно две одинаковые книги. Руби обычно обгоняет меня и мы обсуждаем только до того места, куда добрался я. А иногда читаем разные и делимся впечатлениями, если они есть. Слушаем музыку – кто какую хочет. Сидя на этой скамье, да и вообще – на людях, мы редко касаемся друг друга просто так. В каждом прикосновении – чувство, поэтому мы осторожны. Мы сидим на скамейке отдельно – просто рядом, но ее голова не лежит на моем плече, и я не держу ее за руку. Лишь иногда я касаюсь ее, порой мимолетно – и она отвечает мне. И потом она снова рядом. Просто рядом. Не близко. Это ожидание томительно. Мучительно. Нестерпимо. И когда мы возвращаемся домой, нас уже не остановить.
Если он обойдет фонтан слева. То у меня все получится. Если справа. То у меня все получится с небольшими трудностями. Вот так я гадаю на людях. Или на фонтанах. Я везунчик. А что если написать книгу о везучих утопленниках? Один человек выиграл в лотерею. После того как утонул. У другого сыграла ставка на вторую лошадь в седьмом
